Читать «Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья» онлайн - страница 176

Чем больше наука узнает о мире, тем шире становится область незнания. Все относительно, приблизительно и сомнительно, ничего полностью познать нельзя, даже самую маленькую пылинку. Но при этом люди, вопреки собственной логике, верили — можно познать все. На то, что эта вера жестко противоречит природе научного атеизма, не обращалось внимания. Наука приобретает авторитет религии. Ее носители верили в способность науки потенциально познать все, вопреки здравому смыслу.

Человечество грелось в лучах странной противоречивой истины, получившей статус абсолютной. Отрицание становится истиной. Человечество перестает стремиться к полному знанию. Его заменяет иллюзия возможности иметь абсолютное знание. Наука говорит — это невозможно, но люди верят — это как-нибудь возможно. Порождается куча мнений и многословий, создавая нечто, понимаемое каждым как ему кажется, хочется и как удобнее.

Науки множатся. Каждая по ложке воды из океана судит о наличии в океане китов. Каждая копается в своем «огороде», и чем больше закапывается, тем меньше видит. Никакая наука не охватывает целого. В отсутствии цельной картины мира умножение опытных знаний увеличивает путаницу. Чем больше люди знают частностей, тем меньше понимают целое. Обществу впору повторить за Сократом: «Я знаю, что я ничего не знаю». Сократ сознавал свое незнание. Общество воспринимало свое незнание как потенциальное всезнание, превращая его в реальное всенезнание.

В атеистической вере одна нелепость громоздится на другую, но люди не обращают на них внимания, потому что «наука доказала». Чтобы понять, чем это чревато, вообразите человека, ведущего себя так, словно он умеет летать. Когда он подойдет к обрыву, логика позволит сделать ему самоубийственный вывод. Он шагнет вперед и полетит. Но не как птица, а камнем вниз.

Мировоззрение без Бога обходит большие вопросы, постепенно изгоняя их из информационного поля. С каждым поколением все меньше людей способны спросить себя — зачем я живу? Как моя жизнь отразится на мне после смерти? Область больших вопросов замусоривается общими словами, замыливающими суть. Человек в этом смысле животное, живущее только потому, что оно выросло. И все, высокого смысла в жизни нет.

В новой ситуации служанка богословия (философия) превращается в служанку политики, коей и пребывает до сего дня. Из области больших вопросов она уходит в область бантиков и понимается как возможность потрепаться. Новая эпоха взрывается многословием, загоняя себя в логические топи. Выводы философии сами философы не рассматривают путеводителем по жизни, поскольку не верят в свои «истины».

Научное сообщество плодит многотомные поверхностные суждения, старательно обходя большие вопросы. Философы, окончательно приземлившись, начисто исключают из арсенала познавательных средств человеческое вдохновение, озарение и прозрение, отнеся это в разряд ненаучной мистики. И это притом, что любой ученый и мыслитель подтвердит: первая мысль образуется не как синтез имеющихся мыслей, а как подарок из других миров, пришедший через прокол оболочки нашего мира, ведущий в иную действительность. Этот «подарок» упорядочивают и раскладывают по полочкам. Получается чертеж, который люди разных специальностей материализуют. Но самая первая точка отсчета всего принципиально нового, сама идея, всегда приходит из другого мира.