Читать «Шестое октября» онлайн - страница 47

XII

ОСТОРОЖНОЕ ДОЗНАНИЕ

В полдень Кинэт вышел из дому, стараясь иметь самый естественный вид. Ему очень трудно было дождаться этой минуты. Он запер дверь из лавки на улицу и дверь из кухни во двор тщательно, но так быстро, чтобы не обратить на себя ничьего внимания. Ему, конечно, доводилось, приблизительно раз в неделю, отлучаться между двенадцатью и половиной второго: он ходил тогда завтракать в соседний ресторан, вместо того, чтобы закусить чем попало на кухне. Но сегодня он старается о том, чтобы не было замечено чего-либо необычного в его поведении.

Он принюхался к улице. Всмотрелся в нее как в физиономию, в которой желательно подметить скрытое волнение. Несколько прохожих шло по тротуару. Открыто было довольно много окон, особенно со стороны высоких фасадов, солнечной в этот час. Две или три женщины глядели из окон.

Было ли бы открыто столько окон в обычный день? Совершенно ли случайно глядят на улицу женщины? И если у них вид подстерегающий, то подстерегают ли они просто возвращение мужей?

Он рассматривал ряд низких домов с правой стороны улицы: «Не в одном ли из них это случилось?» Затем — высокие серые здания напротив. «Ему бы оттуда труднее было выйти. И все слышно… Но некоторые комнаты расположены в глубине… у брандмауера… или над нежилым помещением… А затем, в известных случаях, это должно происходить бесшумно…»

Он заметил, что сам идет по улице несколько необычным образом, нерешительной походкой, слишком часто поднимая голову и присматриваясь, словно он попал впервые в эти места и старается с ними освоиться.

Увидел бакалейную лавчонку. «Надо зайти. Я что-нибудь куплю. Коробку спичек. Послушаю, что люди говорят… Да, но если они говорят об этом, хватит ли у меня сил ничем не выдать себя?… Владею ли я собою обычно? Сегодня у меня было много самообладания, когда он вдруг передо мною очутился… Да, но можно покраснеть, побледнеть… В таком случае надо вмешаться в разговор, высказать свое мнение, заговорить о росте преступности, разбранить полицию; сказать: а я-то живу совсем один, ужасно!.. Вправе же человек разволноваться при вести, что в двух шагах от его дома произошло убийство!»

Убийство? Да, несомненно. Что ж бы это могло быть другое?

Он перешел улицу. Вошел в лавочку. Хозяин, приказчик, две покупательницы и мальчик. «Значит… литр керосину…» «Прикажете в банке или на вес?»… «Морис, достань-ка губки, те, что по 95 сантимов». Переплетчик ждал, прислушивался; после каждой паузы представлял себе, что кто-нибудь скажет: «А кстати, знаете…» Сердце у него сильно стучало. Это удивило его. Он даже не знал, стучало ли у него сердце когда-нибудь так сильно, как теперь. Может быть, при некоторых сильных приступах гнева. Кинэт обычно был одним из спокойнейших людей, но у него случались, с большими промежутками, приступы гнева.

Наконец, пришла его очередь. Ему дали спички. Он побледнел немного, когда хозяин, глядя ему в лицо, спросил: «Что еще прикажете?…» Надо было уйти. Он ушел разочарованный, почти униженный. Говорил себе, что прекратит эту разведку, вернется домой, запрется у себя наглухо, как еще никогда. Но не прошельон по тротуару и десяти шагов, как им опять овладело тревожное любопытство. Происшествие — он избегал слова «преступление», избегал точности, а также осуждения, — находилось здесь, в этом квартале; вероятно, совсем поблизости. Мало было сказать, что оно здесь случилось; нет, оно еще здесь находилось; как вещь в настоящем. Еще незримое, быть может, скрытое на известной глубине. Где оно было? За которой из этих стен? Но оно не могло остаться сокрытым навсегда. В конце концов оно выйдет, — откуда? На каком из этих фасадов оно проступит, как кровь? Кинэту хотелось заходить в дома, спрашивать швейцариху, подметающую пол в сенях: «Сударыня… сударыня… вы не заметили ничего необычного сегодня утром?… Нет? Вы уверены? Не слышали необыкновенного шума? Криков? Нет ли здесь, например, старой женщины, которая живет одна в квартире окнами во двор? Она сегодня утром выходила из дому? Никто не пробежал перед вашим окном?»