Читать «Мост птиц» онлайн - страница 11

«Только часть истины открыта мне, — словно говорил он. — Некоторые вещи я вижу, а некоторые — нет».

Если это было послание, то оно оказалось самой разумной вещью, которую мне пока удалось лицезреть в Пекине, поэтому я свернул и направился вниз по узкому переулку.

3. Мудрец с легким изъяном в характере

Знак был старым и потрепанным, и висел он над открытой дверью покосившейся бамбуковой хибары. Когда я робко ступил внутрь, то увидел разбитую мебель, груду расколоченной посуды на полу, а от запаха прокисшего вина у меня закружилась голова. Единственный обитатель сего неприглядного жилища храпел, лежа на грязном тюфяке.

Он был таким старым, что в это даже не верилось, весил, наверное, полданя, а его хрупкие кости больше подошли бы какой-нибудь крупной птице. Пьяные мухи, пошатываясь, брели по лужам разлитого вина, легкомысленно ползали по лысому черепу почтенного старца, спотыкались о морщинистую кожу лица, больше походившую на рельефную карту Китая, и запутывались в дымчато-белой бороде. На губах хозяина хижины вздувались пузырьки слюны, а дыхание отдавало невыносимым смрадом.

Я вздохнул и уже повернулся к выходу, когда внезапно резко остановился и попытался совладать с дыханием.

Однажды видный посетитель нашего монастыря показал настоятелю золотой диплом, которым награждали ученых, занявших третье место на соревновании за степень цзиньши. В книгах я видел картинку, где был изображен серебряный диплом за второе место, но мне и в мечтах не могло пригрезиться, что я удостоюсь чести увидеть цветок.

Настоящий, не картинку. А он висел, прибитый гвоздем к столбу, прямо перед моими глазами. Я почтительно сдул с него пыль и прочитал, что семьдесят восемь лет назад некий Ли Као получил первое место среди всех ученых Китая и был назначен полноправным членом Императорской Академии Ханьлинь.

Я оставил розу в покое и недоуменно уставился на пьяницу, валяющегося на тюфяке. Неужели это великий Ли Као, чей выдающийся разум заставил империю пасть пред его ногами? Который был вознесен до высочайшей должности мандарина и чья могучая голова теперь служила подушкой для пьяных мух? Я стоял в хижине, остолбенев от удивления, а морщины на лице ученого начали вздыматься, словно волны серого, пораженного бурей моря. Появились два испещренных красными прожилками глаза, изо рта выскользнул длинный пятнистый язык и с видимой болью облизнул высохшие губы.

— Вина! — прохрипел старец.

Я поискал целый кувшин, но таковых поблизости не оказалось.