Читать «Письма на воде» онлайн - страница 41

Такие личности встречаются часто: резкий взлет, большие деньги, бешеная пляска на вершине мира, одно неверное движение – и кубарем путь вниз.

Дом он снимал. Машины продал. Тайно от Насти сбыл ее драгоценности.

Исчез на несколько месяцев, сказав: «Так надо».

Настя к тому времени завела себе подружек из другого круга – таких же, как она, счастливых обладательниц богатых мужей, и одна из них пригласила ее в Париж. Настя стала чем-то вроде ее компаньонки – сопровождала более счастливую подругу в свет и бегала по поручениям.

Ее представили мужчине пятидесяти семи лет, французскому аристократу. Он никогда не был женат, не имел детей.

Аристократ возил ее в свои замки, познакомил с матерью, которая оказалась не хрупкой старушкой в блузе с бантом и костюме Шанель, какой ее представляла себе Настя, а дамой восьмидесяти лет с признаками нескольких успешных подтяжек. Она носила черное, блистала камнями невероятной чистоты, и сын называл ее по имени.

Настя забеременела. Аристократ сказал, что она может делать все, что пожелает, но он никогда не признает свое отцовство. Он купил ей квартиру в Москве.

Потом Настя, у которой уже была годовалая Кира, вышла замуж за немецкого банкира, перебралась за город и родила новому мужу двух мальчиков.

Она выращивала цветы, помыкала домработницей и время от времени звонила старым подругам.

Но тогда мы с Настей порхали, а Саша по уши осела в Бескудникове.

Никита наел щеки.

Наступила унылая зима, когда ты благодарен небесам уже за то, что есть дом, и есть чай, и есть к кому прижаться в постели.

– Ну как семейная жизнь? – спросила я у него с подтекстом.

Никита выглядел растерянным.

– Все нормально, – без уверенности произнес он.

– Боже мой, ну что опять не так?! – воскликнула я.

– Все так, – уныло ответил Никита.

Учиться жить – больно, тяжело и страшно. Лишь годам к тридцати появляется ощущение, будто ты что-то понимаешь в устройстве мира. Откуда-то берутся уверенность, система, обзор.

Вот ты шел по бурелому, ноги увязали в грязи, ветки хлестали по лицу, и вдруг – дорога. Экстаз. Теперь все будет хорошо.

Но тогда, в том далеком году, Никита страдал. Все жертвы страдают. Он отказался от своего образа жизни, от приключений – ради Саши, ради настоящего чувства, но не мог сказать наверняка, что сделал хороший выбор.

Он тосковал.

Жертва должна умереть. В этом весь смысл. И Никита ощущал себя неживым.

Он ненавидел внутренний голос, который твердил: «Ты не должен делать это ради Саши, ты должен сделать это ради Саши».

Никите, как и многим другим, нужен был внешний враг. Поэтому он обвинял Сашу в том, что ради нее он отказывается сам от себя.

Я решила с ней встретиться.

– Ерунда какая-то! – воскликнула она. – Такое ощущение, что нам лет шестьдесят.

С Никитой, который ее не пугал, не удивлял, которого не надо было добиваться, ей было тоскливо. С тем же успехом она могла выйти замуж за своего Мишу.

– Саш, а ты Никиту любишь? – спросила я.