Читать «Письма на воде» онлайн - страница 13

– А тебе не кажется, что это только по-твоему у вас роман? – сказала я. – По-моему, Никита не считает себя связанным обязательствами.

Я не понимала, зачем Саше это надо. И спросила ее.

– Я не могу сейчас с ним расстаться. Это будет слишком больно, – ответила Саша и взглянула на меня измученными глазами.

И тогда я поняла, что надо держаться этой девушки. Она была в миллион раз умнее всех нас.

Мы рвали душу в клочья, тратили себя на красивые, но бесполезные чувства. А Саша обходила стороной все эти вульгарные представления – она была не клоуном, она была настоящим трагиком.

Мы страдали, если нас отвергали – но неудачи лишь ранили самолюбие, не задевая жизненно важных органов, а Саша по-настоящему мучилась от неразделенной любви.

Я поговорила с Никитой.

– Ну что ты ее мучаешь? – упрекнула я его.

– Никого я не мучаю! – ответил Никита, поглядывая тем временем на высокую худенькую блондинку.

Я не могла его раскусить. Может, в этом и есть не выразимая словами разница между мужчиной и женщиной: женщина чувствует ответственность за каждое свое слово, за любой поступок, а мужчина просто делает то, что хочет, и это не вопрос воспитания, это происходит на уровне клеток, это органика. Хотя лично я не верю в органику. Но другого объяснения нет.

Саше хотелось, чтобы ее любили. Хотелось романтики, доказательств, преклонения – еще одна очень женская потребность. Она огорчалась, что Никита черствый, резкий, она догадывалась о его изменах, но никак не могла смириться с тем, что даже если бы он был ей верен, то не мог бы дать того, о чем она мечтала. Он просто был не такой.

Он точно знал, что в любом случае все сводится к сексу, и отвергал все предварительные игры, поэзию. Он не чувствовал себя виновным и не собирался доказывать кому бы то ни было серьезность или легковесность своих намерений.

С Сашей тогда было очень тяжело – она не умела страдать вслух, любое слово нужно было из нее вытягивать: как будто мы с ней были две команды по перетягиванию каната. Я содрала себе с ней все руки, меня это раздражало, я тайно сочувствовала Никите, хоть и понимала, что он не прав, что он – плохой человек.

Никита влюбился. В ту самую худенькую блондинку, которая оказалась Викой.

Вика была, конечно, очень красива – и это торжество эволюции стало нашим всеобщим Ватерлоо.

Долгое время мы считали самой красивой Настю – скорее благодаря ее самоуверенности, чем природным качествам. Настя была, наверное, работой великого автора, над которой тот, достигнув могущества и сложив в темный угол мировую славу, посмеивается, даже стесняется ее, но все же немного любит как часть самого себя.

Вика была шедевром. Не просто совершенством – она вся светилась.

У них с Никитой было много общего. Она приехала в Москву в шестнадцать лет, с бестолковой матерью и старшей сестрой – теперь угрюмой замужней женщиной двадцати пяти лет, которая сразу же из-под венца превратилась в тыкву.

Вика где-то кем-то работала, кажется, даже крупье, потом у нее завязались сложные отношения с женатым мужчиной.