Читать «Марк Таугер о голоде, геноциде и свободе мысли на Украине» онлайн - страница 38

Естественно, этот вопрос — постоянный предмет споров даже в свежих публикациях, что заметно по работам Харрисона, Левина и прочих современных ученых. Так, например, Левин утверждает — Сталин «чувствовал», что должен предложить местным чиновникам какую-то долговременную стратегическую политику, что по сути опровергает заявление Сталина о необходимости модернизации. Чтобы согласиться с таким утверждением, нам придется поверить, что Левин каким-то образом посвящен в эмоции и чувства Сталина, но при этом придется согласиться с тем, что в начале 1928 года Сталину пришлось искать расположения у тех самых чиновников, которых он распекал за недостаточно эффективную работу по закупкам.

Тем не менее если мы рассмотрим заявление Сталина в январе 1928 года в контексте его прежних действий в процессе разрешения подобных кризисов, а также его высказываний в 1917 году, во время гражданской войны, голода 1921 и 1924 года, то выяснится, что его точка зрения была логичной, оправданной и соответствовала тем взглядам, которые он и его соратники высказывали на протяжение многих лет. К январю 1928 года Сталин стал свидетелем трех масштабных случаев голода, от которых пострадали миллионы людей. Два кризиса длились годами и стали причиной большого количества смертей. Низкая продуктивность сельского фермерства и крайняя степень уязвимости перед природными катаклизмами сыграли важную роль во всех трех случаях.

Зерновой кризис и проблемы урожайности

По теории эксплуатации, главной причиной зернового кризиса была не проблема производства зерна, а вопросы ценовой политики и планирования. Авторы большинства исследований признают, что урожай 1927 г. был несколько меньше, чем в 1926-м, но урожай 1926 г. был настолько высок, что небольшой спад никак не мог стать причиной кризиса.

Решения государственных закупочных ведомств по удержанию низких цен на зерно (в сравнении с ценами на другую сельхозпродукцию), дефицит и недостаточно низкие цены на потребительские товары, опасения перед надвигающейся войной (что вытекало из заявлений Сталина и других лидеров) — вот, по их мнению, сочетание факторов, вынудивших крестьян придерживать или «скрывать» свои запасы зерна, а не продавать их, что и вызвало нехватку продовольствия в городах.

На самом деле такая трактовка умышленно умаляет значимость спада в производстве и важность нехватки зерна во время кризиса и приводит к ошибочной интерпретации решения о проведении коллективизации. Во-первых, данные об урожаях, на которых и строятся подобные аргументы, более чем неточны. Мало того, это даже не сведения о действительно собранных урожаях.

В целом вся статистика по «урожаям» 20-х годов, по поводу точности которой возникали серьезные споры, была получена (за редким исключением) в виде оценочных количественных показателей чиновниками статистического управления от репрезентативной группы крестьян еще до того, как те завершили сбор урожая. Чиновники просили крестьян оценить будущий урожай по шкале от 1 до 5, а затем обрабатывали эти «данные», чтобы получить усредненное значение в процентном исчислении, а затем умножали его на цифру, которую считали средним показателем дореволюционной урожайности. Кроме того, они традиционно завышали свои оценки, полагая, что крестьяне недооценивают урожайность с тем, чтобы уменьшить налоги.