Читать «Хроники амбициозной брюнетки» онлайн - страница 112

— Почему училку-то? — Даша и радовалась, и сопротивлялась.

— Может, у тебя просто температура и ты не соображаешь? — Витя был зол. — Да ты посмотри на нее! Инфузория!

— Я на нее смотрю каждый день! — взвилась Даша. — Вот ты хорошо так говоришь, а что, интересно, твои друзья думают обо мне? Я же пишу коммерческие книги, на потребу дня, так сказать, для народа! Наверное, они меня тоже называют… инфузорией!

— Даш, у тебя классные книги. Я их читаю.

— Ну конечно! Прочитал аннотацию один раз!

— Да читаю я! — расхохотался Витя. — А где то, что Оксана твоя написала? Дай мне!

— Ты прочитаешь? — не поверила Даша.

— Ради тебя, моя королевна! Только с тебя за это минет и суши!

Даша открыла файл и понеслась заказывать японскую еду.

Часа через два Витя вернулся в гостиную.

— Это про тебя? — спросил он нехорошим голосом.

— Про меня, — кивнула Даша.

— Ты ее сильно отп…ила?

— Нормально.

— Молодец! — похвалил Витя. — Такие слов не понимают.

— Вить, прекращай высказываться намеками! — прикрикнула на него Даша.

— Ну сюжет интересный. Это же про тебя. А как про тебя может быть не интересно! Я и себя узнал. Написано паршиво. И я бы на твоем месте заставил эту Оксану сожрать эту макулатуру.

— То есть тебе не понравилось?

— Я же все объяснил!

Даша вздохнула.

Опять! Опять этот подлый комплекс вины перед всем миром!

После того как умерла мама, Даше стало мерещиться, что это такое ей наказание — намек, что все хорошо быть не может, что за удачу, успех, признание надо платить, и очень-очень дорого.

Даша всегда знала, что любит маму.

Та была удивительной — одной из тех женщин, которых не забывают никогда.

Отец не просто обожал ее — он ее боготворил, признавал, что без нее бы спился, сторчался, малевал бы вывески в каком-нибудь подвале и не было бы ни Даши, ни квартиры, ничего.

Мама умела зажечь в человеке свет: замечала в нем лучшие качества, умела их подчеркнуть, развить и продать.

Она была самой настоящей музой — к ним в гости ходили ради нее, ей показывали новые песни, картины, стихи, первый монтаж.

Такого человека трудно любить. Возникает зависимость.

Первое время после ее смерти Даша жила с отцом и старалась его поддерживать, а потом вдруг слегла сама: все лежала и лежала, а дни летели, часы становились короче, за минутами следить не было никакого смысла — в году было триста шестьдесят пять часов, пятнадцать дней.

Ее семья. Самое важное в жизни. Они были и родственники, и друзья, и любимые, и Даша даже пыталась сопротивляться, доказывала, что нельзя так любить родителей, но их все любили, а ей и повезло и не повезло — она была с ними одной крови.

Некоторое время Даша боялась писать. Казалось, будто все ее мысли о том, что она готова душу продать за успех, готова на любые жертвы… что все случилось из-за нее. Глупо. Она свихнулась от горя. Ее мир разрушился.

Конечно, она была слишком изнеженной, впечатлительной, слишком эмоциональной, все это ей потом объяснили, разжевали и в рот положили, но заноза осталась — и Даша все хотела кого-то любить, быть к кому-то доброй, понимать, как понимала мама, когда отец топал ногами, скрежетал зубами и говорил, что дочка соседки его двоюродной бабушки из села Нагорное поживет у них пару месяцев, а может, и полгода.