Читать «История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц» онлайн - страница 79

Его решение невозможно без выяснения той логической системы, на базе которой создавались былины. Фактически эта система в своей основе повторяет мировоззрение широких слоев населения и, что особенно важно, показывает некоторые особенности их восприятия.

Костомаров полагал, что похвальба — ни что иное, как русский нрав, обычай. Существенный вклад в изучение данного вопроса внес А. Н. Веселовский. Он показал на примере западноевропейского эпоса, что «GAB» — хвастовство, является общим «типическим местом» для всех эпических произведений. К сожалению, детального изучения феномена похвальбы в его работах не наблюдается.

По всей видимости, восприятие похвальбы в эпической социальной практике первоначально у большинства народов Европы было очень близким по значению.

Социальную историю эпоса в плане описания и сравнения с данными письменных источников наиболее детально изучала Р. С. Липец (Эпос и Древняя Русь). В данной работе ею было уделено внимание хвастовству как отдельной части социальной практики. Не углубляясь в пристальное изучение этого феномена, она добросовестно отметила его важность с привлечением нескольких интереснейших цитат из работ фольклористов XIX в. В частности, она привела в пример цитату из «Народной поэзии» В. И. Буслаева: «Хвастовство богатырей на пиру — содержание самих былин».

Б. Н. Путилов, рассматривая «мотив хвастовства» как один из сюжетообразующих элементов, отметил следующее: «Мотивы хвастовства Ставра Годиновича, Сухмана, Данила Ловчанина функционально, композиционно изоморфны, но в плане семантическом находятся в отношении дополнительного распределения и вполне релевантны. Можно заметить, правда, что семантическая зависимость дальнейшего сюжетного развития от конкретного содержания мотива хвастовства не представляется абсолютной, она скорее конвенциональна. Здесь мы сталкиваемся с тем фактом, что эпический сюжет отнюдь не является результатом естественной, логической связи мотивов, он, так сказать, изобретается, и его структура отражает более высокий и сложный уровень творческой работы».

С данным мнением согласиться можно лишь частично, поскольку исследователь явно не проводил целостного структурно-функционального анализа указанных им «мотивов», которые несут различное смысловое наполнение в рамках каждого сюжета в отдельности и эпоса в целом.

А. Я. Гуревич на примере европейского средневековья, в основном скандинавских материалов, отметил ряд особенностей восприятия того социального явления, которое сопутствовало традиционной похвальбе — почестных пиров, и подчеркнул их сакральную значимость. И. Я. Фроянов и Ю. И. Юдин обратили внимание, кроме прочего, на социально-экономическую подоплеку эпоса и, соответственно, эпического мировоззрения.

Так, по мнению И. Я. Фроянова, выраженному им в книге «Былинная история», с XIV в. на Руси наблюдается упадок вечевой деятельности, общественная структура становится классовой, меняется стиль отношений властей, прежде всего князя с народом. Следовательно, именно в этот период историческая действительность отходит от былинной. Это может означать, что расцвет былин пришелся на период Киевской Руси, эпоху относительно хорошо развитой демократии. Власть князя в таком обществе имеет публичный характер и основана на политическом балансе. Она не может быть иной, поскольку неизбежно затрагивает интересы всего активного населения.