Читать «История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц» онлайн - страница 32
Степан Викторович Козловский
«…Буржуазные фольклористы доказывают наличие международных „бродячих мотивов“, „сюжетных схем“, переходящих от народа к народу во всем мире; они отрицают национальную специфику народной поэзии, способность трудового народа к поэтическому творчеству. У нас теоретической базой космополитических изысканий служили теории Веселовского, реакционная сущность которых достаточно разоблачена; однако некоторые работы… еще не свободны от их влияний. Таковы, например,
В 50-е годы перед советскими фольклористам была поставлена задача создания истории фольклора и его важнейших жанров. В 1953 году вышел том первый коллективного научного труда «Русское народное поэтическое творчество», в котором авторы статей (Д. С. Лихачев, М. О. Скрипиль, В. П. Адрианова-Перетц) представляли исторические основы эпоса как отражение народного сознания, определенного исторической действительностью.
Эпическая социальная практика также затрагивалась ими лишь опосредованно, при анализе вопросов, связанных с критическим осмыслением материалов.
Сила инерции политического сознания оставалась очень высокой и после смерти И. В. Сталина, но постепенно положение изменилось в лучшую сторону, что позволило изучать эпос, почти игнорируя идеологический фактор. Тем не менее, некоторые темы так и остались под негласным «табу», никто не решился снять «ярлыки», навешенные на историко-социологическое изучение былин, на теорию «аристократического» происхождения былин и т. д., хотя запреты на методику исследований фольклора и этноса с социологических позиций удалось снять достаточно быстро.
В частности, В. К. Соколова, в статье «Советская фольклористика к 50-летию Октября», констатировала следующее положение дел:
«Отдали фольклористы дань и вульгарному социологизированию, в чем сказалось недостаточно глубокое понимание существа марксизма; у некоторых были и формалистические тенденции. Позднее, справедливо критикуя буржуазные концепции, отдельные исследователи порою выбрасывали то ценное, что было внесено в науку крупнейшими русскими и зарубежными учеными. Так было с „исторической школой“, с работами А. Н. Веселовского; долгое время отвергалось как ненаучное сравнительно-историческое изучение фольклора и только в последние годы сравнительный метод в трудах В. М. Жирмунского и др. получил глубокое теоретическое обоснование и начинает все шире применяться советскими фольклористами».
Нетрудно видеть, что «социологизирование» и «формалистические тенденции» остались в фольклористике под запретом, несмотря на то, что этнография в целом уже не могла обойтись без применения в исследованиях соответствующих социологических методик.
Как отметили Ю. В. Бромлей и О. И. Шкаратан, «Долгие годы у нас под социологией разумелся лишь исторический материализм, который в своем развитии опирался на конкретные исследования специальных общественных наук. Теперь же развитие исторического материализма опирается на собственное эмпирическое основание — конкретные социологические исследования, которые в последнее время стали энергично проникать в некоторые традиционные области изучения этнографической и исторической наук».
