Читать «Воздушные путешествия. Очерки истории выдающихся перелетов» онлайн - страница 28
Аркадий Иванович Беляков
С большой степенью уверенности можно утверждать, что перелет Париж – Рим... не состоялся, так как оба прилетевших в Рим летчика – и Бомон, и Гаррос (он добрался до финиша за 107 часов) – в пути сменили свои самолеты на новые. Русским летчикам такая роскошь даже не снилась.
При старте 21 мая 1911 года самолет одного из участников перелета из Парижа в Мадрид – Трайна – врезался в толпу провожающих, убил при этом военного министра Франции и серьезно ранил еще нескольких человек. Как сообщала пресса, одного из участников перелета Париж – Рим (Фрея)
Читателю, очевидно, ясно, что для 1911 года результаты promenade pour plaisir (так Уточкин накануне старта назвал перелет Петербург – Москва) были даже более чем «на уровне мировых достижений», хотя бы потому, что французская авиация считает годом своего рождения 1906-й, в то время как небо Отечества увидело первого русского летчика только в 1910 году.
РУССКИЙ ВИТЯЗЬ ВОЗДУШНОГО ОКЕАНА
Самолет набирал высоту в сплошной облачности. Крылья машины рассекали грязно-белые огромные хлопья; казавшиеся упругими струи воды причудливыми зигзагами разрисовывали стекла кабины... Самолет летел ровно, однако, подхваченный мощным невидимым потоком воздуха, нет-нет да и вздрагивал или проваливался вниз на добрую сотню метров, или, наоборот, устремлялся вверх. Высота 800 метров... 900... 1000... Кажется, никогда не кончится этот изнурительный, опасный полет.
И вдруг... Брызнула и заискрилась на остеклении кабины бриллиантовая россыпь водяных капель. Летчиков ослепили не только пронизавшие чистейший воздух лучи солнца, но и пронзительная голубизна безбрежного купола неба. Такой цвет никогда не мог и не сможет передать на холсте ни один художник мира. Воздух настолько чист и прозрачен, что можно заглянуть в космос: переводя взгляд от горизонта к зениту, замечаешь, как нежные голубые тона постепенно темнеют, становясь почти черными над головой. Это уже цвет космоса...
Игорь Иванович застегнул поплотнее пальто и поднялся на смотровую площадку, расположенную в центре фюзеляжа самолета, над салоном. Перед его глазами предстала поистине сказочная картина: залитый солнцем, еще весь влажный, самолет ровно и величественно плыл среди ослепительно белых нагромождений облаков. Казалось, движения почти нет. Чья-то богатырская рука держит машину между многочисленными пиками над ущельями и пропастями, совсем, правда, не выглядящими ни суровыми, ни страшными.
