Читать «У нас это невозможно» онлайн - страница 180

Он лежал рядом с Лориндой на ее широкой кровати; занималась мартовская заря; за окном судорожно плясали на ветру кривые ветви вяза, но в камине еще тлели последние угли, и он был безмерно счастлив. Он смотрел на спящую Лоринду, на хмурую гримаску на ее лице, которая не только не старила ее, а делала похожей на обидевшуюся по пустякам школьницу. Лоринда с вызывающим видом обнимала подушку в старомодной, обшитой кружевом наволочке. Он засмеялся. Чего только они не сделают вдвоем! Листовки были только началом их революционной деятельности. Они проникнут в журналистские круги в Вашингтоне и будут добывать секретные сведения (он довольно смутно представлял себе, какие сведения и как они будут получать), которые помогут им взорвать корповское государство. А когда революция завершится, они поедут на Бермудские острова или на Мартинику… любовники на лиловых скалах, у лилового моря… на фоне лилового величия. Или (и он вздохнул и настроился на героический лад, с удовольствием потягиваясь и позевывая в широкой теплой постели), если их ждет поражение, если они будут арестованы минитменами и приговорены к смерти, они умрут вместе, насмехаясь над расстреливающими их палачами, отказавшись от повязки и смело глядя смерти в глаза, и слава их, подобно славе Сервета, и Маттеотти, и профессора Феррера, и Хеймаркетских мучеников, будет греметь вечно, и дети, размахивая флажками, будут повторять их имена.

– Дай сигарету, милый!

Блестящие бусинки-глаза Лоринды смотрели на него скептически.

– Не кури так много!

– А ты не командуй так много! Милый мой! – села, поцеловала его в глаза, в виски и упрямо слезла с кровати искать свои сигареты.

– Дормэс! Я очень счастлива сейчас, когда мы вместе. Но… – Она сидела, заложив ногу за ногу, на табуретке с сиденьем из индийского тростника перед старым туалетным столиком красного дерева – на нем не было ни серебра, ни кружев, ни хрусталя, а только простая деревянная щетка для волос и несколько пузырьков с незатейливой парфюмерией – и смотрела на него неуверенным взглядом.

– Видишь ли, милый, наше дело – да ну их, эти пышные слова, неужели мне от них не отделаться, – я хочу сказать, что эта наша с тобой работа в Новом подполье представляется мне чрезвычайно важной – не сомневаюсь, что и тебе тоже. Но я заметила, что с тех пор, как мы – две чувствительные души – обрели уютную пристань, ты не с таким жаром пишешь свои чудесные ядовитые листовки, а я с куда меньшей отвагой их распространяю. У меня бывают глупые мысли, что мне надо беречь свою жизнь для тебя. А ведь я должна думать лишь о том, что моя жизнь принадлежит революции. А у тебя нет такого чувства? Есть, милый? Правда, есть?