Читать «Ищите Солнце в глухую полночь» онлайн - страница 105
Борис Егорович Бондаренко
– Будет жить, – негромко сказал доктор, но голос его, казалось, разносился по всему коридору. – Должен жить...
– Можно мне видеть его?
– Нет, не сегодня. Завтра...
В это время из кабинета вывезли тележку с Андреем. Его темные волосы и черная борода резко выделялись на белоснежной наволочке, и от этого лицо его казалось безжизненным. Глаза были закрыты.
Маша пошла рядом, тихо позвала:
– Андрюша...
Он не слышал ее, и через несколько секунд двери палаты закрылись перед ней, и она осталась одна.
Вскоре появился Сергей и увел ее. Он успел побывать дома и приехал за ней на машине. Они быстро ехали по мокрым и совсем пустым улицам – вероятно, было уже очень поздно. Сергей ничего не спрашивал, и она не сказала ему, куда ехать, и он привез ее к себе домой. Она вошла в большую комнату и села за стол, не раздеваясь.
– Расскажите, как это было, – попросила она.
– Может быть, не сейчас? – неуверенно спросил он, наклоняясь к ней и заглядывая в глаза.
– Сейчас.
Он стал рассказывать.
– ...Олега мы отыскали быстро, а вот с Андреем вышло хуже. Испортилась погода, и мы три дня не могли подняться с аэродрома. Отправили четырех человек пешком по берегу Койнура, но и они не нашли его. Потом выяснилось, что Андрей выбрался на берег Койнура на другой день после того, как они прошли мимо. И в тот же день, буквально на несколько часов раньше его, мы пролетали там на вертолете. Он даже слышал шум мотора – до берега оставалось всего с полкилометра. Два дня после этого мы опять не могли подняться с аэродрома – то дождь со снегом, то снег с дождем. И эти двое суток Андрей пролежал на берегу. Последние пятнадцать километров он уже не мог идти и пробирался ползком... С ногами как будто ничего опасного нет, а вот остальное...
Он замолчал.
– А Олег? – безучастно спросила Маша.
– Ну, с ним ничего страшного – дней через десять выпишется.
Положение Андрея было очень тяжелым – к сильнейшему обострению арахно-энцефалита*[Арахно-энцефалит – воспаление оболочек головного мозга.] прибавились воспаление легких и нервное истощение. Андрей часто впадал в беспамятство, бредил и был так слаб, что с трудом мог пошевелить рукой и почти не разговаривал. Потом Маша узнала, что все врачи отделения считали его безнадежным и только Алексей Александрович Минский – тот самый, с кем она говорила в первый день, – еще на что-то надеялся.
Вечером четвертого дня дежурный врач приказал перевести Андрея в изолятор – маленькую темную комнатку, словно специально предназначенную для того, чтобы в ней умирали люди... Там Маша провела самую страшную ночь в своей жизни – рядом с беспомощно распростертым Андреем, своим отчаянием и его смертью, притаившейся где-то близко. Горела только маленькая настольная лампочка, прикрытая жестяным колпаком, и ее желтый неяркий свет отчетливо разбивал комнату надвое, высвечивая на полу тусклый круг, а серые стены и потолок излучали мрак. Снаружи к окнам плотно прижималась шелестящая ветром темнота, и иногда ночь бросала в стекла горсти дождя, и комната вздрагивала от жесткого и дробного стука крупных капель...