Читать «Евангелие от Робеспьера» онлайн - страница 31

Они вели интриги, волновались, а он был непреложен. Они во все вмешивались, входили в тайные сношения, договаривались, всячески компрометировали себя, а он только проповедовал. …В конце концов он должен был победить их».

Глава VI. Хроника революции

Каждый день задают вопрос: предпочтительнее ли республиканское правительство королевского. Этот спор всегда заканчивается признанием, что очень трудно управлять людьми.

Вольтер

2 апреля 1791 года умер граф Оноре-Габриэль Рикетти-Мирабо. В этот день театры были закрыты, развлечения запрещены. Одна строптивая маркиза все-таки захотела дать бал, но сбежался народ и палками разогнал собравшихся

Провожать тело Мирабо в последний путь вышел весь Париж. Шествие открывал отряд конницы. Затем следовали канониры от каждого из шестидесяти батальонов, штаб национальной гвардии, духовенство, Учредительное собрание, Якобинский клуб, министры, чиновники департаментов и муниципалитетов. Один лишь депутат отказался присутствовать – то был Петион.

Собрание постановило похоронить тело Мирабо в церкви св. Женевьевы, на фронтоне которой будет высечена надпись:

«Великим людям благодарное отечество».

Так Франция почтила память человека, сделавшего принципом своей жизни абсолютную беспринципность.

Граф Мирабо с удивительным талантом обманывал короля, Собрание, парод, но и первую очередь обманывал самого себя. Могущественный оратор, человек, проведший молодость в тюрьмах и ставший на склоне лет самым сильным политическим деятелем, он хотел править страной. Увы, несбывшиеся надежды! И не потому, что Барнав лишил его министерского поста, и Мирабо оставалось только давать советы, казавшиеся слишком сложными простоватому королю. А потому, что Мирабо тоже считал конституционную монархию идеальной формой общественной жизни. Но революция шла дальше, а Мирабо все еще надеялся остановить ее с помощью интриг. Каждый раз, когда он упирался, пытаясь задержать народное движение, революция давала ему пинок и заставляла идти вперед. Неверно думать, будто Мирабо предавал революцию, когда король хорошо платил ему, и помогал революции, когда считал, что ему заплатили недостаточно. Нет, Мирабо неоднократно поднимался на трибуну, искренне желая провести декрет, угодный монархии, но правые, тупые и фанатичные, его освистывали, народ, угадывая измену, улюлюкал; и Мирабо, раздраженный глупостью аристократов и боящийся потерять популярность, вдруг исступленно обрушивался на двор и короля. Он сходил с трибуны под грохот аплодисментов. На следующий день газеты называли его Мирабо громовержец, а сам оратор стыдливо оправдывался перед министрами, притворно недоумевая, почему накануне его так занесло.

В дни всеобщей скорби торжествовал лишь один подозрительный и проницательный Марат.

«Народ, возблагодари богов! Под косою Парки пал твой опаснейший враг: не стало Рикетти! Он пал жертвою своих многочисленных предательств, своих слишком запоздалых сомнений, варварской предусмотрительности своих жестоких сообщников… Помни, что он был одним из прирожденных холопов деспота, что он фрондировал перед двором только для уловления твоих голосов; что едва попав в Генеральные штаты, он продал двору твои священные права…»