Читать «Евангелие от Робеспьера» онлайн - страница 27

Правда, вскоре Робеспьер понял эту игру. Но, пробыв три месяца президентом, он понял и другое:

Клуб с его бюро, уставом, секретарями, перепиской, филиалами и трибуной представлял стройную организацию.

Она (организация) еще не стала единой, но по своему духу должна была стать таковой.

Учредительное собрание составляло законы. Якобинский клуб формировал общественное мнение.

Клуб становился господином Собрания.

И благодаря своему теперешнему демократическому уставу Клуб не только вел за собой народ, но и сам находился под влиянием народа.

Чтобы руководить ходом революции, надо было взять в свои руки Якобинский клуб.

* * *

Поздний вечер. Свечи тускло освещают мрачные своды, голые стены, деревянные скамьи, трибуну на мосте алтаря. Рука об руку, прижавшись друг к другу, сидят торговцы и студенты, домовладельцы и адвокаты.

Днем каждый из этих людей занят своими заботами и хлопотами, но сейчас все личные дела как бы остались за дверями клуба. Теперь здесь только патриоты. Их мысли устремлены на то, как отстоять революцию, защитить свободу, разрушить заговоры. И как истинные патриоты они подозрительны. Наибольшим успехом пользуются ораторы, которые обращают внимание собравшихся на козни контрреволюции. Собравшиеся считают себя высшим судом. Тщательно и придирчиво они обсуждают дневные выступления в Ассамблее, речи министров, поведение короля.

Газеты сообщают неутешительные сведения: феодальная Европа готовит интервенцию.

И поэтому человек, стоящий сейчас на трибуне, надрывно вещает:

– Я доношу на Германию, Португалию и Испанию, Мексику и Шампань, на Лиму и Перу. Я доношу на Италию, Африку и Берберию, Англию и Россию.

Слова эти кажутся несколько наивными, но они зовут к бдительности.

Клуб – грозная общественная сила. Политики всех мастей сознают это и спешат на поклон к нему. Среди присутствующих внимательный глаз замечает журналистов Фрерона и Фабра д'Эглантина, художников Давида и Гро, аббата Грегуара, герцогов Монморанси и де Ларошфуко.

Кто этот юноша, робко выглядывающий из-за массивного плеча мясника Лежандра? Ему, вероятно, плохо видно, он щурится и вытягивает шею. Это молодой герцог Шартрский. Через сорок лет он будет королем Франции, Луи-Филиппом. А этот, в мантии епископа, с блуждающей улыбкой на губах? Морис Талейран, будущий министр Наполеона.

Неисповедимы пути господни! Кто только не приходил в Якобинский клуб в смутные вечера 1790 года!

Но вот в зале возникает шумок, который сразу гаснет. Внимательно и напряженно слушают нового оратора. Он в оливковом фраке. Волосы заплетены в косичку и напудрены. Взгляд неподвижен, лоб нахмурен. Оратор говорит резким голосом, сопровождая свои слова сухими жестами.

Пламя свечей колеблется, и по лицам якобинцев проносится вырастающая тень Робеспьера.

С букетом белых роз, в белой фате, самая красивая девушка, которую когда-либо он видел (именно такой являлась к нему прекрасная Незнакомка в грезах его юности), Люсиль Дюплесси венчается с его давним товарищем Камиллом Демуленом.