Читать «Зеленая кровь» онлайн - страница 62

К счастью, мы были лишь вдвоем. Иначе я не знаю, как бы перенес этот позор. Я встал, я бы ушел, не прощаясь. Но я не мог уйти — вся эта тягостная сцепа была бы бесполезной, если бы я не дождался конца его монолога и не потребовал подписать заявление.

И вдруг меня поразила фраза: «Не то удивительно, что умные люди поступают неумно, а то, что кажутся себе при этом героями». Эта фраза прорвалась в его желчном монологе как-то неожиданно, да и тон, которым он ее произнес, был совершенно другой — усталый. Я понял, что выиграл: раз уж сам Сварог причислил меня к умным… Прав, значит, я, решившись на заявление. Раз уж сам Сварог понял мою правоту… Как бы не так!

«Ваше заявление вы можете выкинуть в мусорную корзинку — оно никому не нужно, — перешел он на свой обычный назидательноиронический тон. — Я бы мог понять ваш страх оказаться жертвой информационного кризиса, когда все знания, весь багаж ученого оказываются устаревшими, на грани девальвации и надо иметь мужество признать правду и начать все сначала, но ваше заявление содержит в себе страх принципиально другого качества. Чего вы боитесь? Своей необразованности? Но образованным человек мог стать лишь в прошлом, в золотом девятнадцатом веке, когда господствовала формула: «Надо знать все об одном и многое обо всем!» Сейчас эта формулировка вызывает смех. Знать все больше и больше о все меньшем и меньшем — вот удел сегодняшнего ученого. Да, это прямо противоположно классическому понятию образованности. Но такова сегодняшняя наука. Если вас одолевают страх и неуверенность в своих знаниях — все правильно, для нормального человека это естественно. Это, конечно, стыдно, но это так! Но если вам стыдно от сознания своей необразованности — ликвидируйте ее! В сутках двадцать четыре часа, на сон и прочие физиологические потребности нужно восемь часов, но остальные-то шестнадцать в вашем распоряжении! Объясните мне, пожалуйста, чем вызвано ваше заявление?»

Это был первый вопрос за все полчаса, которые уделил мне Сварог. Это был призыв к тому самому объяснению, к которому я готовился, идя к нему. Но сейчас, оглушенный, я не мог выдавить из себя ни слова. Я был сражен его глухотой — как иначе назовешь эту неспособность понять, что человек испытывает стыд не только из-за своего невежества в тех или иных вопросах, но и потому, что этим невежеством его тычут, словно Ваньку Жукова, не так ободравшего селедку? Я был буквально смят его совершенно искренним недоумением: «Объясните мне, пожалуйста, чем вызвано ваше заявление?» У меня не было ни малейших сомнений, что его недоумение абсолютно искренне!

«Так что же вы молчите? — спросил он с раздражением. — Вам стыдно?»

«Стыдно, Андрей Михайлович», — признался я.

Я хотел объяснить, в чем именно заключался мой стыд, но он опять не дал мне сказать ни слова.

«Возьмите вашу бумажку и уничтожьте», — брезгливо, не дотрагиваясь, а только указав на мое заявление, которое он в ярости зашвырнул в глубь вытяжного шкафа, приказал Сварог, и я взял свое заявление и порвал у него на глазах.