Читать «Они штурмовали Зимний» онлайн - страница 5
Петр Иосифович Капица
— Постараюсь не попадаться.
— И язычок придется прикусить: никто не должен знать, где и с кем ты виделась. Понятно?
— Понимаю.
По заданиям, которые передавала тетя Феня — седоволосая мастерица лампового цеха, с очень моложавым лицом и горячими темными глазами, — Катя ездила в разные концы города. Она знала пароли и отзывы явочных квартир, запоминала тексты решений, которые не следовало размножать на бумаге, и передавала их устно. Катя научилась быть осторожной и скрытной. Даже мать не догадывалась о том, что дочь ее стала подпольщицей.
Вот и теперь, получив для маскировки обеденный судок, Алешина спешила в трактир «Долина». Завод бастовал, надо было получить листовки Петербургского комитета большевиков.
— Вставай, Васек, вставай… Ишь, заспался! На работу пора.
На улице едва брезжил рассвет. Руки у бабушки были холодные, как ледяшки. Она всю ночь простояла в очереди за хлебом и забежала домой лишь на несколько минут, чтобы обогреться.
Вася лег поздно, — он не выспался. Голова была тяжелой, глаза слипались.
— Мы бастуем, — сонным голосом сказал юноша и, повернувшись лицом к стене, натянул одеяло на голову.
Это не удивило старушку. За последние месяцы многие цеха «Путиловца» не раз бастовали. Прижав озябшие руки к теплому чайнику, она ждала, когда согреется в нем вода, и прислушивалась к разноголосому завыванию первых заводских гудков. За сорок лет жизни в Чугунном переулке Степанида Игнатьевна привыкла узнавать их по голосам. Вот загнусавил завод резиновых изделий, «Треугольник»; его перебил «Тильманс» и слился с задыхающимся гудком «Анчара». Тонко запела «Екатерингофская мануфактура». А зычного путиловского гудка не было слышно. Это встревожило старушку. Она не помнила случая, чтобы в будний день завод не призывал мастеровых в свои цеха. Даже когда рабочие бастовали, и то он гудел в урочное время: «Авось кто не выдержит безденежья и выйдет на работу». А тут вдруг молчит.
«Не к добру это», — решила Игнатьевна и вновь принялась тормошить внука.
— Васек, ваш-то не гудит. Не стряслось ли что… сходил бы на завод.
Юноша отбросил одеяло, приподнял взлохмаченную голову и прислушался. «Путиловец» действительно не гудел.
«Неужели наши захватили качегарку и не дают включить гудок? А как же солдаты? Не дерутся ли там?»
Вася соскочил с топчана, быстро оделся и, не умываясь, хотел было выбежать на улицу, но бабушка удержала его:
— Куда ж ты, шальной?! Чайку хоть выпей.
Игнатьевна наполнила кружку кипятком, подкрашенным брусничником, и положила на стол черный ржаной сухарь.
Обжигаясь, гоноша торопливо глотал несладкий чай и с хрустом жевал сухарь.
В доме уже проснулись все жильцы. Наверху скрипели половицы. За стеной на кухне гудели примуса и плескалась вода, с другой стороны доносился натужный кашель и детский плач. Дом был заселен от подвала до чердака. Чуть ли не в каждой комнате ютилось по две-три семьи, а одинокие рабочие снимали в этих семьях углы и койки. Лишь Васе с бабушкой удалось остаться после смерти матери в отдельной клетушке у кухни, так как хозяин дома — бакалейщик Хомяков — приходился им дальним родственником.
