Читать «Том 19. Избранные письма 1882-1899» онлайн - страница 32
Лев Николаевич Толстой
Половина M. Arnold’a это мои мысли. Я радуюсь, читая его. Если можно, доставьте ему в Англии «Ma religion».
50. К. М. Сибирякову
Константин Михайлович,
Программу журнала я прочел и нахожу, что она составлена хорошо. В ней есть что-то новое, свежее. Если бы удалось выполнить хотя малую часть ее, что невозможно, то было бы большое дело.
Чертков просит меня высказать вам мое мнение об Оболенском и его журнале; насколько я знаю Оболенского, я считаю его за человека с самыми нравственными убеждениями и искреннего. Журнал же его нравится мне по своему направлению больше всех существующих. Направление его определеннее других и шире вместе с тем, так как основа его есть христианское учение. Если народный журнал создастся, я буду стараться как можно больше работать в нем, хорошо бы было увидаться с вами и переговорить.
51. Н. В. Давыдову
Вот, Николай Васильевич, мужики из села Головенек Крапивенского уезда, которых уж давно разными манерами обижает их помещик Медведской. Рассказывают они, что дело об их усадебной земле было решено на мировом съезде в их пользу, а что теперь опять у них отрезают усадьбу и даже ломают их дворы. Об этом я узнаю у мирового судьи, но мне кажется, что им надо бы иметь уставную грамоту, которой у них нет. Их всего 5 дворов, и грамоты, на которой бы они могли основаться, у них нет. Нельзя ли им разыскать это в Туле в губернском присутствии и не поможете ли вы им? Урусова, который, бывало, помогал мне, нет, и я дерзаю обратиться к вам.
Погода хороша, и у нас все здоровы и устроились. Милости просим.
52. В. Г. Черткову
В последнем письме я писал вам, что мне хорошо; а теперь, отвечая на 2-ое письмо ваше из Англии, полученное вчера, мне нехорошо. Письменная работа нейдет, физическая работа почти бесцельная, то есть не вынужденная необходимостью, отношений с окружающими меня людьми почти нет, приходят нищие, я им даю гроши, и они уходят, и на моих глазах в семье идет вокруг меня систематическое развращение детей, привешиванье жерновов к их шее. Разумеется, я виноват, но не хочу притворяться перед вами, выставлять спокойствие, которого нет. Смерти я не боюсь, даже желаю ее. Но это-то и дурно; это значит, что я потерял ту нить, которая дана мне богом для руководства в этой жизни и для полного удовлетворения. Я путаюсь, желаю умереть, приходят планы убежать или даже воспользоваться своим положением и перевернуть всю жизнь. Все это только показывает, что я слаб и скверен, а мне хочется обвинять других и видеть в своем положении что-то исключительно тяжелое. Мне очень тяжело вот уж дней 6, но утешение одно — я чувствую, что это временное состояние, мне тяжело, но я не в отчаянии, я знаю, что я найду потерянную нить, что бог не оставил меня, что я не один. Но вот в такие минуты чувствуешь недостаток близких живых людей — той общины, той церкви, которая есть у пашковцев, у православных. Как бы мне теперь хорошо было передать мои затруднения на суд людей, верующих в ту же веру, и сделать то, что сказали бы мне они. Есть времена, когда тянешь сам и чувствуешь в себе силы, но есть времена, когда хочется не отдохнуть, а отдаться другим, которым веришь, чтобы они направляли. Все это пройдет. И если буду жив, напишу вам, как и когда это пройдет. Вчера вместе с вашим письмом получил письмо от Оболенского. Он спрашивает, что Сибиряков, ищет места, средств жизни и называет безвыходным то положение, в котором он находится и к которому страстно стремлюсь вот уже 10 лет. Когда я сам себя жалоблю, я говорю себе: неужели так и придется мне умереть, не прожив хоть один год вне того сумасшедшего безнравственного дома, в котором я теперь принужден страдать каждый час, не прожив хоть одного года по-человечески разумно, то есть в деревне не на барском дворе, а в избе, среди трудящихся, с ними вместе трудясь по мере своих сил и способностей, обмениваясь трудами, питаясь и одеваясь, как они, и смело, без стыда, говоря всем ту Христову истину, которую знаю. Я хочу быть с вами откровенен и говорю вам все, но так я думаю, когда я себя жалоблю, но тотчас же я поправляю это рассуждение и теперь делаю это. Такое желание есть желание внешних благ для себя — такое же, как желание дворцов, и богатства, и славы, и потому оно не божие. Это желание ставить палочку поперечную креста поперек, это недовольство теми условиями, в которые поставил меня бог, это неверное исполнение посланничества. Но дело в том, что теперь я, как посланник, в сложном и затруднительном положении и не знаю иногда, как лучше исполнить волю пославшего. Буду ждать разъяснений. Он никогда не отказывал в них и всегда давал их вовремя.
