Читать «Роковые цветы» онлайн - страница 28

ГЛАВА 5

Мутный рассвет выявлял мир, слегка влажный, со сложенными смятыми крыльями. Рим пробуждался от тяжелого сна, заслышав дальние отголоски толпы, встречающей новые Игры. Туман заволакивал и забивал узкие искривленные улицы с молчаливыми домами и был настолько непроницаем, что казалось, само небо легло на заплесневелые тротуары. Со стуком раскрывались двери таверн в низких желтых стенах, где за липкими столами играли в кости старые гладиаторы с рабами. Проститутки, потягиваясь, расчесывали волосы, сидя на скамьях с греческими и латинскими письменами, вырезанными ножом. Они равнодушно позволяли ворам и провинциалам гладить себя по спине и открытой груди. Иные стояли в дверях своих кубикул и зазывали ранних прохожих. Полунагие дети копошились в мусорных кучах с разросшимся чертополохом, пока их матери прямо у порога своего дома наслаждались прохладой утра.

Из-за Эсквимина поднималось дрожащее, розовато-оливковое сияние. Туман прибило к земле. И сразу же заискрилась роса в пересеченных едва различимыми полосами теней садах, аллеях пальм и пиний, в жестких, как железные прутья, кустарниках. Таинственный покров спадал с города медленно. Как стола женщины, обнажались его округлые холмы, его величественные здания и храмы Юпитера, Марса и Сатурна, с галерей которых виден Тибр – бледный-желтый, пятнистый, как брюхо аллигатора. Уже очертились арки Суллы и Августа с проявившимися на них рельефами и изваяниями. Золотистые лучи стекали с Форума, прогоняя со склонов улиц сумрак, еще клубившийся у подножия холмов. Одиночные колонны тянулись вверх своими стройными вертикалями, купая в синеве молодого неба рогатые капители.

Улицы наполнялись людьми. Родовитые римляне в носилках, с бегущими впереди дюжими невольниками, простые граждане в грязно-белых туниках, сопровождавшие землевладельцев рабы, иные из них следуют сами по себе, мелкие чиновники, ремесленники, провинциалы, строгие уроженцы Запада и сыны Востока, потомки древних империй, с глазами, полными таинственной поволоки. Все это устремилось к цирку.

И сам Рим, отряхивая от ночи свои горбы, приветствовал предстоящие зрелища. Гул над цирком становился явственнее. Гул тысяч голосов многочисленной толпы, людей, что вчера в потемках метались с огнями и успокоились только к началу третьей стражи.

От Палатинского дворца началось шествие. Сначала пронеслось несколько турм в блестящих доспехах, осыпав золотистой пылью всадников, стоявших вдоль солнечных улиц с изломанной перспективой. Преторианцы с копьями и круглыми щитами, построившись на площади перед дворцом, ожидали приближения процессии.

Впереди шли музыканты с трубами, цистрами, флейтами, тимпанами. Их звуки сливались в единый инструментальный орнамент. За ними стройно вышагивала центурия во главе с офицером на вороном жеребце. И вот уже окруженная ветеранами-преторианцами двигалась колесница самого императора. В пурпурной тоге и красных сандалиях с большими сардониксами в золотой оправе, в золотом венце с изображениями Юпитера Благого, Юноны и Минервы, которую он фанатично почитал, гордо возвышался император в колеснице, сложив на груди руки. Близорукие, прищуренные глаза придавали его лицу выражение надменности и презрения. Но даже слой румян и притираний не смог скрыть печать усталости, порока и патологической боязни за свою жизнь – всего того, что побуждало его к неслыханной жесткости.