Читать «Тайна трех: Египет и Вавилон» онлайн - страница 11

Им же поклонялись и предки египтян в столь же бездонной древности додинастической (VIII–VII тысячелетие): Отец Озирис, Мать Изида, Сын Гор.

V

Самофракийские и Елевзинские таинства совершались еще накануне Никейского собора, где исповедан был догмат о Пресвятой Троице.

И до наших дней в каждой христианской церкви исповедуется в Символе веры открытая людям от начала времен и все еще сокровенная Тайна Трех.

VI

„Нет, никогда не будет три одно!“ — смеется, кощунствует Гете (Разговоры с Эккерманом).

„Трижды светящим Светом, das dreimal glühende Licht“, — заклинает беса Фауст. И старая ведьма, готовя для него эликсир юности, бормочет что-то об Одном, Двух и Трех:

Mein Freund, die Kunst ist alt und neu. Es war die Art zu allen Zeiten, Durch Drei und Eins, und Eins und Drei Irrtum statt Warheit zu verbreiten. Увы, мой друг, старо и ново, Веками лжи освещено Всех одурачившее слово: Одно есть Три, и Три — Одно. (Faust, I Hexenküche)

Уж если глаз Гете, самый „солнечный глаз“ наших дней, потускнел, как оловянная пуговица, перед Тайною Трех, то чего ждать от других?

VII

Тайны Божии для человека слишком просты: открыты, как небо, и так же недосягаемы. Самая простая, открытая и тайная тайна — Три.

VIII

„Страшусь писать о том, о чем и говорить почти не смею“ (Clemens Alexandr. Stromata). He смеет говорить об этом св. Климент, „человек, познавший все таинства“ (Euseb. Prepar. evang., II, 2). Как же нам сметь?

По учению св. Климента, ангелы пали до начала мира, потому что изрекли тайну Божию. От слова изреченного погибает мир, но и спасается Словом. Никогда еще так не погибал, как сейчас, и никогда еще не было ему так нужно Слово. Но немотой уста наши замкнуты, как врата адовы замками железными, и сокрушит их только Сошедший в ад.

IX

Можно говорить о Тайне Трех или огненно-пророчески — но кто сейчас пророк? — или алгебраически-холодно, помня, что алгебра в религии — то же, что сухой колос для умирающих от голода или спектральный анализ для потухшей звезды — погибшего мира.

Вот алгебраическая формула Шеллинга.

В Боге три начала: первое, отрицающее или замыкающее — „огнь закона“, гнев; второе, утверждающее или расширяющее — „веяние тихого ветра“, любовь; и третье, соединяющее два первых. Нет, Да, Да и Нет.

— А = Отец.

+ А = Сын.

± А = Дух.

Это просто, как небо, и этим очерчен круг нашего знания, как круг земли — чертою неба. Это люди знали от начала и больше не узнают до конца.

Х

„Философия Откровения“ Шеллинга прошла бесследно», — замечает Куно Фишер (Ист. нов. филос., VIII, 768). Эд. Целлер видит в ней только «неуклюжую схоластику» (Ист. нем. филос.), а Ферд. Хр. Баур, один из первых христоубийц, — «галиматью» (К. Фишер, op. cit., 268).

«Галиматьею», впрочем, кажется нам не только «Философия Откровения», но и само оно. Пусть старушки в церквах читают символ веры; мы с Мефистофелем знаем, что о таких вещах не говорят в приличном обществе.