Читать «Обрученная с мечтой» онлайн - страница 164

Он повернулся спиной к ярлу и отошел, устало вытирая лоб рукой. Необходимо как можно скорее устроить стариков. Они долго не выдержат на холоде без теплой одежды.

– Соберите все плащи и одеяла, какие сможете найти, – приказал Бренд, и Олаф побежал к дымящимся развалинам. Вскоре он вернулся с грязной, полуобугленной одеждой и раздал ее погорельцам, а потом вновь направился в дом и вынес оттуда мертвого пса Бьярни. Ольга и Освальд со слезами смотрели, как Олаф осторожно кладет труп животного на снег.

Бренд обнял за плечи Ольгу и Уинсом. Грольф поднял Торхолла. За ними последовала Инга с грудой истлевших одеял. Позади процессии, настороженно озираясь, шагали матросы Грольфа.

– Пойдем, – решил Бренд. – Переночуем в деревне. Больше ничего не остается.

Погорельцы медленно направились к Стевенджеру, осторожно обходя ярла, словно того не было здесь. Ярл наблюдал за ними горящими ненавистью глазами.

– Я уничтожил бы всех, – пробормотал он, – даже женщин.

Потом, топнув ногой, повернулся и зашагал в холодный одинокий дом.

ГЛАВА 42

– Уинсом, – прошептал Бренд. Они лежали наверху, в доме Бренда, на огромной резкой деревянной кровати. Внизу спали измученные Ольга, Олаф, Освальд и Арни.

– Это Большой Дом, – объяснил Бренд жене, – назван так, потому что принадлежал предкам отца, и к тому же очень велик – двухэтажный, выстроенный из дерева, и потолки повыше обычных.

Уинсом сразу понравилось новое жилище, выстроенное на вершине холма, возвышавшегося над окружающими полянами. Она долго в недоумении бродила по комнатам, не представляя, как будет здесь жить. Конечно, Уинсом предпочла бы, чтобы дом был круглым, как вигвамы в родной деревне, но, поскольку норвежцы таких вигвамов не строили, она попросту пожала плечами и смирилась с формой и видом «Гнезда Тора» – таково было настоящее название дома.

Бренд признался Уинсом, что не любит жить здесь, и даже подарил кровать родителей – высоко ценимое наследство – и велел сделать для себя новую, оставив только два вышитых матерью гобелена. Слишком много ужасных воспоминаний будили в нем эти комнаты: кровожадные коварные замыслы матери, готовой на все, чтобы стать хозяйкой этого места, долгие отлучки отца, жизнь у ярла на правах приемного сына…

Уинсом расслышала нотки грусти в голосе Бренда, когда тот рассказывал о своем детстве, и поклялась, что отныне муж будет знать одну лишь ласку, любовь и тепло. Но сначала они должны поговорить начистоту и все выяснить.

– Уинсом? – снова спросил Бренд. – Ты чем-то расстроена, мой Восторг?

Уинсом неохотно отвела глаза от искусно вышитого гобелена, изображавшего схватку между жеребцами: два скакуна схватились в смертельной битве, стараясь покусать и изувечить друг друга.

Зажженные свечи и красивые масляные светильники отбрасывали мягкий свет на стены комнаты, на резные деревянные сундуки, наполненные одеждой, которая, как сказал Бренд, предназначена для нее и добыта в набегах. На одном сундуке лежала открытая шкатулка с драгоценностями, подаренными мужем, – теперь Уинсом стала гордой владелицей прекрасного серебряного филигранного ожерелья, трех больших брошей – серебряной, с гранатами и янтарем. Но главным сокровищем оказались серебряные филигранные браслеты, усыпанные драгоценными рубинами, которые носили выше локтя. Когда Бренд преподнес ей браслеты, Уинсом с восторгом схватила их и надевала с тех пор при любой возможности. Даже теперь, сидя обнаженной на постели, Уинсом натянула украшения. Рубины таинственно поблескивали, и Уинсом против воли то и дело бросала восхищенные взгляды на кровавые камни.