Читать «Где властвует любовь» онлайн - страница 19

– Не думал, что ты решишься, – усмехнулся Колин.

– Ты же сам сказал, что это невинная шалость.

– Да, но это любимая пальма моей матери.

– Колин! – Пенелопа потянулась к горшку с явным намерением извлечь злосчастный эклер. – Как ты мог позволить мне… Хотя постой. – Она выпрямилась, прищурив глаза. – Это же не пальма.

– Разве? – поинтересовался он с самым невинным видом.

– Это апельсиновое дерево.

Колин вскинул брови:

– Неужели?

Пенелопа сердито нахмурилась. По крайней мере, попыталась. На Колина Бриджертона было трудно сердиться. Даже его мать однажды посетовала, что сделать ему выговор практически невозможно.

Он покаянно улыбался, говорил что-нибудь забавное, и вся злость пропадала.

– Ты пытаешься внушить мне чувство вины, – сказала Пенелопа.

– Каждый может спутать пальму с апельсиновым деревом.

Она едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

– Нуда, если не обращать внимания на апельсины.

Он задумчиво пожевал нижнюю губу.

– Хм, апельсины на пальме – это, пожалуй, чересчур.

– Тебе не говорили, что ты ужасный лжец?

Колин выпрямился, одернул жилет и вскинул подбородок.

– Вообще-то я отличный лжец. Но в чем мне действительно нет равных, так это в умении принимать покаянный вид, будучи пойманным.

Ну что можно сказать в ответ на подобное признание? Тем более что никто не мог выглядеть более милым, чем Колин Бриджертон, стоявший перед ней со сцепленными за спиной руками, уставившись в потолок и сложив губы в трубочку в невинном посвистывании.

– Тебя в детстве когда-нибудь наказывали? – поинтересовалась Пенелопа, резко сменив тему.

Колин выпрямился, изобразив подчеркнутое внимание.

– Прошу прощения?

– Тебя наказывали, когда ты был маленьким? – повторила она. – Тебя вообще когда-нибудь наказывали?

С минуту Колин молча смотрел на нее, гадая, понимает ли она, о чем спрашивает. Наверное, нет.

– Э-э… – сказал он, не зная, что еще сказать.

Пенелопа испустила снисходительный вздох.

– Видимо, нет.

Будь он менее терпимым или будь рядом с ним кто-нибудь другой, а не Пенелопа Федерингтон – в которой, как он знал, не было ни крупицы злобы, – Колин мог бы обидеться. Но, будучи на редкость покладистым парнем и учитывая, что Пенелопа Федерингтон была верной подругой его сестры бог знает сколько лет, Колин, вместо того чтобы осадить ее ледяным взглядом (который, впрочем, ему никогда не удавался), улыбнулся и спросил:

– И что с того?

– Не подумай, что я критикую твоих родителей, – сказала она с выражением, одновременно простодушным и лукавым. – Или хочу сказать, что тебя избаловали в детстве.

Он учтиво поклонился.

– Просто, – она подалась к нему, словно собиралась открыть большой секрет, – я думаю, что при желании ты мог бы выйти сухим из воды, даже совершив убийство.

Колин закашлялся – не потому что запершило в горле, скорее от изумления. Пенелопа не переставала поражать его. Она была такой забавной. Нет… удивительной. Так будет вернее. Немногие знали ее по-настоящему. Слишком застенчивая, чтобы поддерживать светскую беседу, она могла провести целый вечер на публике, отделываясь односложными репликами.