Читать «Кого люблю, того здесь нет» онлайн - страница 94

«Хорошие люди, – сказал Миядзава после долгого молчания. И повторил: – Очень хорошие люди».

* * *

Концерт, кажется, получился. Полуторачасовое представление, в котором семьдесят процентов было на русском языке, японцы выдержали. Взявшись за руки, мы кланялись вместе с Миядзавой. За кулисами появились почти все участники поставленного мной год назад ибсеновского спектакля. Потащили в ресторан. Я искал Миядзаву, но его не было.

Тяжело заболела его старая мать. Оказывается, сегодня днем он положил ее в больницу и теперь, ночью, поехал проведать.

Миядзава исчез. Искал его по телефону и через знакомых. Потом он передал, что приедет провожать нас. Остальное я уже рассказал. Потом он позвонил в январе.

Я ждал встречи с ним 31 мая.

Умер он в конце февраля. Позвонили из Токио.

Я написал псалом и послал его факсом в Японию.

Мне сообщили, что текст перевели на японский язык и прочли над его гробом.

Вот этот текст:

Этот человек, никогда не носивший галстука,

Этот человек, живший, преодолевая бесконечную усталость,

Но успевший сделать так много,

что, кажется, – не под силу это одному человеку,

Этот человек, смеявшийся над тем, над чем не

смели смеяться другие,

И делавший всерьез то, что другим

казалось смешным,

Этот человек, задумывающий невероятное

и умевший невероятное сделать реальностью,

Этот человек, до собственной смерти

сохранивший своих родителей,

Каждое утро вывозивший их в парк

встречать рассвет нового дня,

Этот романтик с иронической улыбкой,

Страдавший и от одиночества, и от обилия

знакомств,

Этот оригинальный ум,

Это отзывчивое сердце —

МИЯДЗАВА

Я шлю ему мою благодарность за нашу

дружбу,

За неожиданности жизни, которые подарил он

мне,

За мою любовь к Японии, которая пришла через

него.

В этот траурный день я думаю о нем,

Я кланяюсь его светлой памяти,

пробежавшей по холмам и оврагам моей жизни,

Чтобы остаться недосягаемой

и незабвенной.

Петербуржцы

Л.Ф.МАКАРЬЕВ И Е.В.КАРПОВА

В трамвае давка.

– На проспекте Двадцать пятого Октября выходите?

– На Невском, что ли?

– Бывший Невский. А теперь проспект Двадцать пятого Октября, – строго говорит человек в круглых железных очках и, как ледокол рассекая людскую толпу, плечом вперед прокладывает дорогу к выходу.

Люди прячут глаза, глядят вниз. Трамвай позвякивает. Стучат колеса на стыках.

– Двадцать пятого Октября следующая, Невский! – кричит кондуктор. Я это помню.

* * *

Попытка переименовать Невский не удалась – не привилось! Хоть тресни, Невский оставался Невским. А вот переименование города стало реальностью – Петербург действительно и надолго стал Ленинградом. Конкретно о Ленине люди не думали, но буквы как-то правильно построились, звуки сложились в аккорд, судьба, включая блокаду, сделала произнесение

этого имени благозвучным и мягким. Название звучало.

Может быть, потому что это был уже не первый слом, а второй. Промежуточное имя – Петроград – как-то не вошло, не успело утвердиться, но слово ПЕТЕРБУРГ было потеснено, потеряло свою незыблемость.