Читать «Куплю чужое лицо» онлайн - страница 98

Руки у старика дрожали, то ли от страха, то ли от нервов: этакий старческий треморчик. Ладони у него были продолговатые. Такие я видел у афганцев – наших бывших то ли врагов, то ли союзников. Заметив, что оцениваю его нервное состояние, старик тут же скрестил свои музыкальные пальцы в ладонях. Пока я размышлял, на каком инструменте играет мой сосед, от кучки шаромыжников, одного из которых я успел уже проучить, отделился верзила с трехрядными наколками на теле по кличке Михай.

– А не слишком ли ты поспешно занял место центрового? – спросил он бесцеремонно.

Старик, глянув из-под кустистых бровей, поинтересовался:

– А кто такой Центровой?

– Непонятливый… – Михай укоризненно покачал головой и обернулся к дружкам. Те оторвались от игры в карты, предвкушая бесплатное развлечение. – Твое место, как говорят в народе, у параши. Ступай, папаша, к параше!

Все засмеялись.

Но старичок оказался упрямым.

– Решительный… Ты хоть бы назвал себя. Может, ты и есть Центровой? – усмехнулся он.

– Фраер поняток не сечет, – печально произнес Михай. – Ты кто есть такой, страшный и беспощадный?

– Беспредельщик! – поддакнул кто-то из картежников.

– Меня звать Сильвио, – ответил старик.

– Да ну? Испанец, что ли?

– Итальяшка-какашка! – вякнул еще кто-то.

– Сильвио из Гондураса!

– Из Гваделупы!

Старик побледнел. Но продолжал по-прежнему спокойно:

– Старших не уважаешь! И себя назвать боишься…

– Михай-всем-в-рот-пихай! Слышал про такого?

– А ведь за базар отвечать придется… Здесь не в ментовке, там-то стерпеть могут…

– Ладно, старикан, уважая твои заслуги в Куликовской битве, наказывать тебя не буду. Пшел вон отсюда, пока не выкинул, как ср…го кота.

Но дед, видно, был из крепких.

– Смотри, как бы потом на цирлах не пришлось ползти за прощением.

– Ну-у, беспредельщик, – снова вякнул кто-то из «соратников».

Камера застыла в немом восторге. Если Михай стерпит, то автоматически станет чмушником; теперь ему оставалось одно, тоже препохабное дело: применить силу к старику. Но в наших СИЗО, где самое последнее дерьмо может поставить на уши всю камеру, и не такое бывает. Стайка шакалов ломала принципиальных воров, остальные трусливо расползались по щелям. В нашей камере, похоже, был переизбыток дерьма на квадратный сантиметр.

Михай неожиданно ухватил старика за жилетку, рванул на себя. Я не стал укорять верзилу. Приподнявшись с корточек, резко ударил его в промежность и, не дав вздохнуть, ударил локтем в челюсть, затем встречным ударом слева. Комбинация, как всегда, не подвела. Обидчик молча, как бы внутренне соглашаясь, рухнул на публику. Я извинился за причиненные неудобства, интуитивно чувствуя, что симпатии на моей стороне.

В стане врага воцарилось неловкое молчание. Лишившись вожака, каждый тактично давал понять, что уступает пальму первенства. Михая задвинули под кровать.

Я тоже чувствовал неловкость – стоял как неприкаянный. Определиться бы сразу: драться или нет. Поэтому я так и спросил: