Читать «Вскачь, задом наперед» онлайн - страница 113
Арнольд Минделл
Но столь же огромное влияние, как и легендарный Дик, оказывал вечный, всепроникающий дух каменистой, сухой земли. Эта особенность укрепила веру и пробудила любовь к природной окружающей среде, которую можно пережить лишь непосредственно. Мы почувствовали силу коренных американцев и их земли и поверили: что бы ни случилось с политическим обликом Эсалена, работа на этой земле будет плодотворной до тех пор, пока из нее будут бить горячие серные источники.
История Эсалена фактически дает надежду остальному миру, изрешеченному болью и симптомами. С проблемами внутренних, изолированных городов можно встретиться на Ближнем Востоке, в Африке и других странах Третьего мира, практически в каждом сообществе. В большинстве случаев группы страдают от своей разобщенности, фрагментации. В Эсалене мы научились, что радикальные, новые перемены можно осуществить в кратчайшие временные сроки.
Зарождение агрессии при встрече
Наша первая задача заключалась в том, чтобы собрать всех вместе. К счастью, я запомнил уроки, полученные в других местах. Наши чувства как фасилитаторов часто являются сновидениями непредставленных частей группы. В некоторые моменты мы были веселы, испуганны, ностальгичны и даже воинственны. Мы часто оказывались сверхчувствительными, отчасти потому, что само сообщество не было способно входить в контакт со своей собственной чувствительностью. Мы постоянно сталкивались с вопросами “Кто есть мы и кто есть они?”, и мы не могли на них ответить.
Общий процесс сообщества тогда был незабываем. Первая напряженная большая встреча состоялась в Хаксли. Были приглашены все. Мы начали формировать огромный круг, пытаясь прочувствовать атмосферу и ощутить роли, присутствующие в групповом поле. Мы выделили роли духовников, мятежников, сибаритов, администраторов и работяг Эсалена.
Нам едва хватало времени для объяснения концепции краев и напряжений, когда те, кто связывал себя ролью мятежника, выбивали для себя шанс, чтобы наконец выразить себя. Они разражались поразительным неистовством в отношении роли администратора. Те, кто был в других ролях — духовники, сибариты и даже работяги, — потихоньку рассеивались и смывались, пока фракция мятежников громила администрацию, оставляя лишь две эти позиции на сцене нашего театра глобального процесса.
Содержание ярости мятежников было важным, но оно бледнело на фоне их гнева. Радикальное насилие периода стычек 60-х, которое мы наблюдали в тот вечер, казалось последней опорой парадигмы катартического прорыва. Это лишь одно из состояний в более широком процессе, грубая форма общения, которую выбирают, как правило, те, чьи послания, как они полагают, не слышны.
