Читать «Тетрадь первая» онлайн
Марина Цветаева
Марина Цветаева
ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
ЗАПИСИ ИЗ ЧЕРНОВЫХ ТЕТРАДЕЙ
(подарок Е. А. И<звольской> перед отъездом в Японию, Мёдон, апрель 1931 г.)
…Так с каждым мигом всё непоправимей
К горлу — ремнем…
И если здесь всего земное имя —
Дело не в нем.
* * *
С. М. В<олкон>ский.
— Что у Вас уцелело — из ценностей?
Он: — Ничто. (?) (точно спрашивая, проверяя…)
— А человек?
— Мало… Закат солнца… тень трепещущих деревьев… карканье вороны…
* * *
Вам удалось то, чего не удавалось до сих пор никому: оторвать меня не от: себя (отрывал всякий), а от: своего. Так, подолгу застываю над белой страницей своего Егория Храброго . Этого (другое — всё было!) этого со мною еще не было.
* * *
Думать в ответ. Нескончаемый разговор. Что я буду делать, когда прочту Вашу последнюю строчку? (точку!)
(Ответ: писать свое. Как оно и было. Кламар, 29-го июня 1932 г.)
* * *
Вы — последнее русло моей души, мне так хорошо у Вас в берегах! (как: в руках) О, искус всего обратного мне! Искус преграды! Раскрываю книгу : Театр (чужд), Танец (люблю только танец Melle Laurence из Гейне и Эсмеральды , но таких не видела и увидеть не могла бы: танец — в слове).
C. M.! Немудрено в Исповеди Руссо — дать живого Руссо, в записях Эккермана — дать живого Гёте , в мемуарах Казановы — живого Казанову, но мудрено и невозможно в книге о театре…
Всё тайное станет явным. Это, обычно, говорят о лжи (NB! чужой!). Я это говорю о правде, единственно-сущей: правде сущности. Не моя случайная ложь станет явной, а моя вечная насущная правда. Не станет: уже есть.
* * *
Простите и не примите за дерзость: мне горько, что всегда «по поводу». О как мне бы хотелось — Вас вне театра — балета — мимики, Вас по поводу Вас же, Вас — без, Вас — Вас. «Разговоры» я уже начинаю вспоминать как вскрытую лирическую жилу по сравнению с отрешенностью Откликов.
* * *
Победа путем отказа. (У Вас: вездесущие путем отказа. Музыка.)
Стр<аница> 134 (конец). Слышен голос.
* * *
Мысль — тоже страсть (впервые).
* * *
Для меня стихи — дом, «хочу домой» — с чужого праздника, а сейчас хочу домой — в Вашу книгу. В чем же дело? До сих пор я любила только свое и только в определенных (человека — в дневниках, стихах, письмах), т. е. беспредельных, самых непосредственных формах — самых не-формах! — человеческой беззащитности. Голого человека. Нет, ободранного человека (себя). Немудрено, что многое сходило. Всё сходило.
* * *
Ваша геометрия — пуще всякой магии! На всем, что Вы говорите, печать неопровержимости.
* * *
Тоска и благодарность. (Стр<аница> 144)
* * *
Хеллерау — вражда — точно от меня отрывают Алю.
* * *
Но книгу, к<отор>ую я от Вас хочу — Вы ее не напишете. Ее мог бы написать только кто-нб. из Ваших учеников, при котором Вы бы думали вслух. Goethe бы сам не написал Эккермана.
* * *
Ваши книги — книги про всё (так Аля, 6-ти л., назвала свою будущую книгу).
* * *
Породы Гёте — и горечь та же — в броне. Щедрость в радости, скупость в горе. После Вашей книги хочется (можно — должно бы) читать только Гёте.
