Читать «Пелко и волки (сборник)» онлайн - страница 52

Мария Семёнова

Так думал Пелко или немного не так, а только, пока шагал оттуда назад, ему всё казалось, будто он соприкоснулся душою с чем-то совсем неведомым ему допрежь того дня.

По дороге он встретил Тьельвара, и тот зазвал корела на Гётский двор проведать больную собаку, посмотреть, как поправлялась. Пелко пошёл с ним с немалой опаской. И точно: первым, кого он увидел прямо в воротах, был Хакон. Хакон на него даже не посмотрел…

За одно следовало поблагодарить Ахти, онежского Гуся. Пожив у него, Пелко стал много увереннее ходить по Ладоге и вокруг. Забредал, не пугаясь шумливой толпы, даже на торг. Правда, там, на торгу, день ото дня делалось всё скучнее. Пришлые гости давно уже разлетелись всяк в свою сторону и ныне хвастались прибытками да покупками, сидя у родного огня. Только ближние леса ещё высылали охотников, чудских да корельских, – менять воск, мясо, ягоды на железо и хлеб. Пелко разговаривал с ними, стараясь узнать что-нибудь о своих, но всё напрасно. Сперва это его огорчало, потом стало радовать. Случись что на Устье, злая весть долетела бы немедля!

А ещё он каждый день ходил мимо боярской избы, поглядывал сквозь редкий забор. Видел во дворе Все-славу, видел Ратшу – воин дня не мог прожить без невесты, всякий вечер являлся её повидать: то в гридницу вел, то сам вечерять оставался, будто кто его приглашал. А что, может, и приглашали, Пелко ничему уже не дивился. Он видел Ратшу-оборотня и Всеславу вдвоем. Названая сестренка сидела на бревнышке, а Рат-ша отточенным топором выглаживал новое коромысло, давал ей прикладывать к плечу, отбирал, принимался осторожно подтесывать. А ведь и ловок был с топором – двое рабов, на все руки умельцы, уважительно косились на него, снуя туда-сюда, и стояла в избе игрушечка-прялка, которую Ратша сам вырезал и раскрасил… Должно, на топорище посадил его отец, когда он, Ратша, в первый раз засмеялся! Пелко знал, чего ради старался нетерпеливый жених. С этим новеньким коромыслом наутро после свадьбы Всеслава пойдет к знакомому с младенчества колодезю, попросит колодезный дух не гневаться и дать ей, жене мужатой, водицы столь же вкусной и чистой, какую он, добрый, всегда давал ей, девчонке…

Эй, жених, наш первый братец! Не идет твоя услада, суженая не готова: сапожок один надела, а другой лишь примеряет. Ждешь ты уточку с проливов, подожди ещё немного: заплели одну ей косу, а другую заплетают. Ждешь ты ягодку-малинку, подожди ещё немного: рукавичку лишь надела, а другую надевает…

Боярыня из дому показывалась редко. Знать, тошно ей было на Ратшу даже смотреть, не то что за столом угощать. А ещё рядом со Всеславой частенько стали видеть Красу – с того самого дня, когда Ратша едва не задушил Хакона в единоборстве. Дочь боярская, не чинясь, приходила к ней в крепость, в девичью к чернавкам, нянькалась с малышом. Тот скоро перестал дичиться её, топал навстречу на ещё неуверенных ножках, забирался на колени. Мать его жила в крепости не княжеской добротой, кто её видел-то, эту доброту, – помогала готовить гридням еду, пекла и варила, по полдня не отходила от жаркой печи. За это воины баловали и её, и сынишку, не оставляли ходить разутыми-раздетыми, а Ратшинича прочили в отроки, когда подрастёт. Нынче уже кто-то смастерил для него крохотный меч, повесил над постелью мальчишки: пусть ждет. Парни быстро вытягиваются – кто этого не знает! Быть ему отроком, а после гриднем вослед отцу. А там, если будет сметлив, из мужей хоробствующих и в бояре думающие выйдет… не он первый такой!