Читать «Пелко и волки (сборник)» онлайн - страница 121
Мария Семёнова
Гуннар умер на другой день к вечеру. Умирал тяжело: исходил кровью из вновь открывшихся ран. Никто так и не сумел ту кровь запереть, даже лекарь премудрый, что к самому князю ходил. Может, бабка Доброгнева управилась бы, да сама не жила больше не свете.
Соотчичи-урмане сильно о нём горевали. Хотели даже, как умрёт, сжечь с ним свой корабль. Так, дескать, больше почёту будет ему на небесах. Гуннар им запретил:
– Я умру от боевых ран и не думаю, чтобы там передо мной захлопнулись ворота. А вам корабль пригодится!
Потом отыскал взглядом Найдёнку – а ногти у него на пальцах начинали уже синеть – и сказал ещё:
– Спела бы, Соловушка, как тогда. Давно же я про лебедя не слыхал!
Мы все были рядом, и Добрыня, и Найдёнка, и я. Такой просьбы да не уважить! Найдёнка наклонилась над ним, зажмурилась и запела. Тихо так.
Ватажники его стояли молча вокруг. И плохо понимали, должно быть, в чём дело. Но не мешали.
Гуннар ту песню до конца не дослушал… Всё равно что задремал: даже руки не вздрогнули. Найдёнка и не заметила, как погасли у него глаза.
Так-то вот – далеко ушёл, не отзовётся, не расспросишь его. Подвели белые крылья, не увидит он больше своей Урманской земли… И казалось мне, будто я чем был перед ним виноват.
15
К весне Добрыня с Найдёнкой стали поговаривать о сыне. Жили они теперь в прежнем Жизномировом доме; князь не велел отдавать тот дом на разграбление, велел погорельцу селиться в нём с женой, наследовать Жизномиру. Добрыня и перетащил туда со старого места свои кожевенные чаны.
Когда на море Нево начался ледолом, я однажды пришёл к ним из крепости и сказал так:
– Слыхал ли, Бориславич? Урмане-то домой собираются. Нас, княжьих, с собой зовут, торговыми гостями быть просят. Асмунд вот сам меня приглашал. Так что готовь, Добрыня, товары какие ни есть! С ними пойду – любопытно мне посмотреть, что там за земля такая Урманская, что за народ!
Ведун
1
Был у меня конь, но коня я потерял. И кой день уже шёл через леса пеш. Щит висел у меня за спиной, а кольчуга и шлем – у пояса, в кожаной сумке. Кого другого эта ноша утомила бы, я же шагал легко. Я к ней привык.
Я шёл древней гарью, давным-давно заросшей отборными кремлёвыми соснами. В таком бору не встретишь слабого дерева, но один великан возвышался даже над ними, словно могучий гридень в стайке мальчишек. Я разглядел его с дальней прогалины и долго шёл к нему лесом. И тёмная вершина плыла впереди, медленно приближаясь ко мне. Но потом я вышел на открытое место и увидел сосну, как человека – во весь рост. Голову великана венчала косматая шапка, но нижние сучья были мертвы и торчали в стороны, словно голые кости…
