Читать «Русские инородные сказки 2» онлайн - страница 93
Макс Фрай
Тут самоубийство как закричит: и неправда! Это не ты написал, это на самом деле было! А писатель говорит: так, на самом-то деле, всё на самом деле было. И есть, и будем, я надеюсь. Или, ты думаешь, уже не будем?
Самоубийство сразу понимает, к чему он клонит. И говорит: нет. Сегодня точно уже не буду. Убил ты меня, писатель. И с этими словами сползает на коврик и — ну, вот это, знаете, когда всё слышишь и всё понимаешь, но говорить и двигаться уже не можешь? РубанькО, короче. А писатель делает себе еще один колпачок, лихо раскуривает, а потом разбирает бульбик, включает компьютер и садится записывать вот эту вот телегу. О том, как один писатель самоубийство победил. Потому что правильный писатель, он же ж завсегда самоубийство победит. Была бы идеология позитивная. А можно даже и без идеологии, но это уже труднее.
Артур Вилье
Горькие сказки
Сова и Кто-то
Сегодня я расскажу тебе сказку. Завтра опять уеду. Если ты спросишь куда, не найдусь, что ответить.
— Так вот они жили, — сказала Сова.
— И умерли в один день? — тут же поинтересовался Кто-то.
— Не совсем. В одну ночь.
— Странно. Очень странно.
— Что же тут странного?
— Что жили. Что умерли. Да еще и в одну ночь. Умирают обычно днем.
— Да нет. Умирают обычно, когда прийдется.
— Ну ладно.
И они долго молчали.
Потом Кто-то спросил: "А как их звали?" Сова задумалась.
— Да никак их не звали. Зачем бы их было куда-то звать?
— Ну в гости там или на дни рождения.
— А! Они не ходили в гости. Тем более на дни рождения.
— Почему?
— Не знаю. Может быть, сладкого не любили.
— Ну а знакомые-то у них были?
— Кажется нет.
— Не понимаю. Ничего не понимаю.
— Я тоже давно уже ничего не понимаю. Очень давно.
Сова перелетела на соседнее дерево и стала смотреть на хрупкую секиру Большой Медведицы. Кто-то молчал. Потом Сова резко спикировала куда-то вниз.
— Приятного аппетита, — сказал Кто-то.
— Спасибо, — прочавкала Сова, возвращаясь на место, и зачем-то добавила — очень нежная мышь.
И они еще помолчали. Сова смотрела на звезды, а Кто-то думал.
— Ну хорошо, — спросил, наконец, Кто-то, — а как они друг-друга-то называли? Были же у них хоть какие-то имена.
— Друг-друга?
— Ну да.
— Они называли друг-друга на ты.
— Это я понимаю.
— Он звал ее «милая» и еще "мой бедный друг".
— Уже легче. А она его?
— "Ветер". А еще "дурачок".
— Нет, не легче. Так вот и говорила: "Привет, дурачок"?
— Ага.
— Но ведь это смешно.
— По-моему так не очень.
— "Привет, дурачок!"
— Да нет. "Здравствуй, Ветер".
— Не слишком ли торжественно?
— Не слишком. На бумаге это очень красиво.
— Почему на бумаге?
— Как почему? Они же писали друг-другу письма.
— Воображаю себе. Долгие, вероятно, как разлука.