Читать «Неизданный Достоевский» онлайн - страница 7

Говоря это, она толкнула коленом прикрытую дверь спальни. В спальне было душно и светло: начиналась белая петербургская ночь. Кровать, застланная атласным голубым одеялом, была холодной на ощупь. Настасья Филипповна, усмехнувшись, опустилась на кровать и подняла на Рогожина сверкающие свои глаза.

— Страшно, Парфен Семеныч? Ну да не дрожи. Умыться-то принесешь?

— Горничную надо кликнуть, — нерешительно возразил Рогожин.

— Зачем нам горничная? — громко перебила его Настасья Филипповна и тут же испуганно закрыла рот ладонью: — Вот ведь какая я! Шептаться надобно, а я кричу. Так мы сейчас весь дом с тобой переполошим. Нет, ты уж сам. Сам принеси.

Помедлив, Рогожин вышел из спальни и через пять минут вернулся с умывальным тазом и кувшином.

— Полей-ка мне, — попросила Настасья Филипповна, глядя на него исподлобья.

Руки ее дрожали, когда она начала отцеплять от своей прически белые цветы. Густая подвенечная фата с шелестом упала на пол. Настасья Филипповна наступила на нее обеими ногами.

— А я-то думала, что так голова разболелась? Тяжесть какую на себе носить! Так-то оно легче!

Она рассмеялась и быстрым движением выбрала из волос все шпильки. Длинные прекрасные ее локоны рассыпались по плечам, словно кто-то прикрыл плечи Настасьи Филипповны шелковым черным платком. Рогожин глядел на нее не дыша, голова его шла кругом, мысли путались. Она неторопливо сняла с шеи бриллиантовое колье, бросила его небрежно на столик.

— Вот ведь, говорят, бриллианты лицо красят, а ты посмотри на меня, Парфен Семеныч, без бриллиантов-то. Красят они меня али нет? Нужны они мне, бриллианты эти?

Рогожин хотел было ответить, но вместо слов из груди его вырвался сдавленный стон, словно он сейчас задохнется. Настасья Филипповна искоса поглядела на него.

— Тебе никак душно здесь, Парфен Семеныч? Окна затворены. Отворил бы ты, может, окошко-то.

Рогожин молча отворил окно. Повеяло свежим воздухом, но духота не сделалась легче.

— Ха-ха-ха! — звонко засмеялась вдруг Настасья Филипповна и откинулась на шелковом покрывале, — что ж ты на меня, как волк на овечку, глядишь? А умыться-то зачем притащил? Полей мне, Парфен Семеныч, не все истуканом стоять!

Он видел, что у Настасьи Филипповны начинается обычная ее истерика и через десять минут за веселостью последуют слезы и оскорбления. Однако уйти и оставить ее одну, чтобы она, нарыдавшись и насмеявшись вдоволь, наконец успокоилась, Рогожин не мог. Он опустил глаза, но и не глядя чувствовал, как белеют в полумраке комнаты ее плечи, дышит прерывисто грудь в низком вырезе платья, как, высунувшись на полвершка из-под пышной юбки, вздрагивает маленькая, словно из мрамора выточенная нога на поблескивающем атласе. Мрачное нетерпеливое желание овладело им с такой силой, что он боялся закричать и перебудить своим криком весь дом и всю давно уже спящую улицу.