Читать «Наезд» онлайн - страница 94
Владимир Спектр
– Что же вы себя так ведете нехорошо? – спросил Иван Александрович, смотря на Женю в упор и обращаясь именно к нему. – Узурпировали власть в фирме, ребят застращали, грозитесь физической расправой и деньги требуете?
– Кто им грозил? – встрял Зайцев. Он так и не присел, все это время стоял у двери, чуть покачиваясь с мысков на пятки, засунув руки глубоко в карманы своих брюк.
– Никто у них ничего не узурпировал, – сказал Женя, – они как были соучредителями, так и остались! Получат в конце квартала причитающуюся долю прибыли… если она будет, конечно.
– Помимо этого, – подал голос со своего места Лошкарев, – против ваших подопечных заведено дело о хищениях в особо крупных размерах и мошенничестве. Так что вы сначала десять раз подумайте, прежде чем за них впрягаться.
– Заведено против ребят дело или нет, это еще вопрос, – сказал Лобатый, – мы проверим. Однако в наше время и против безвинного можно дело состряпать. Был бы человек, а дело всегда найдется. Мы здесь, чтобы попытаться разрулить ситуацию мирно, ясно?
– Деньги пусть принесут, вот и будет мирно, – вновь подал голос Зайцев.
– Слышь, авторитет, – хранивший до сей поры молчание полковник Горохов неожиданно поднялся со стула и сделал несколько шагов в сторону Зайцева, – ты тут понты не прошибай. Никто в штаны не наклал, ясно? А на любое ваше действие будет противодействие. И я вам в таком случае не завидую. Он отвернулся от Зайцева и посмотрел на Женю.
– Вот ты, коммерсант, – обратился Горохов к нему, – куда ты лезешь? Ведь сам под каток попадешь и другим геморроя нарисуешь! Думать же надо!
– Я ничего беззаконного не предпринимаю, – Евгений поднялся со своего места и кинул взгляд на Лошкарева, как бы призывая того в помощники.
Лошкарев тоже встал. Следом поднялись и Иван Александрович с Михаилом.
– Если так, то вам нечего бояться, – сказал Лобатый, – но я на вашем месте все же попытался бы мирно это дело урегулировать. Мы предлагаем спокойно, не торопясь, посмотреть, что у фирмы есть на сегодняшний день, и, если дальнейшее ваше сотрудничество невозможно, то также спокойно обсудить возможности его прекращения. Поделить фирму в соответствии с законом и долями…
– Вы делаете шаги, мы тоже, – Михаил в который раз отхлебнул из банки джин-тоника, – и кто знает…
– Все! – было видно, как Женя зол. – Хорош! Разговор закончен, до свиданья!
– То есть, иными словами, ты сейчас нас на хуй посылаешь, да? – Горохов рассвирепел не на шутку. Его бледное одутловатое лицо покрылось красными пятнами.
– Никто здесь никого никуда не посылает, – Лошкарев попытался сгладить ситуацию, – просто у нас дела, больше говорить не можем.
– До свиданья! – еще раз повторил Женя. Немного спокойнее, чем в первый раз.
* * *
Я давно уже привык, что каждое утро который год начинается с ощущения усталости. Вечер кончается тем же. Изо дня в день, из месяца в месяц. Постоянное чувство обиды, тревоги и ненависти по отношению к какому-то смазанному образу врага.
Вот показалось, что это и есть враг, прямо перед тобой, в светло-сером клетчатом пиджаке и белой рубашке, расстегнутой чуть ли не до пупа. Казалось, облик врага, наконец, конкретизировался, приобрел черты реально существующего человека. Я часто во сне видел его, упитанного, довольного собой и жизнью. Во сне я хотел его убить, как, впрочем, и наяву. Однако во сне я имел возможность перейти к действию. Ведь в настоящей жизни от мечтаний до действий сотни километров, миллионы слов, замыслы и планы, рассуждения и нравственные метания, переживания, советы и страх. Где вероятность того, что мечты станут реальностью? Она ничтожна. Во сне между мечтами и действиями нет препятствий, ты позволяешь себе жить так, как хочешь, а не так, как предписано. Ты наконец-то отвергаешь догмы и законы, навязанные религией, общественным мнением, политкорректностью. Артур, что ли, Шопенгауэр говорил, что жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги. Я все чаще вижу себя революционером, ведь революция как явление обладает скрытой и мрачной притягательностью. Для меня человек, принимающий революцию, как единственную религию, это тот, кто не погряз в равнодушии, тот, кто посвятил себя борьбе. Избавить мир хотя бы от одного Евгения Викторовича, очистить мир от никчемного существа, коптящего небо и растрачивающего драгоценную жизнь лишь на удовлетворение естественных потребностей, ступая при этом по сгорбленным спинам рабов!