Читать «Скромный гений (сборник)» онлайн - страница 5

Но откуда в «Запоздалом стрелке» грусть? Нет, источник ее не только в том, что изобретение Алексея Возможного запоздало и поэтому не может войти в жизнь, хотя, понятно, обстоятельство это не вызывает у героя повести воодушевления. Здесь иная тема, иной масштаб. Веками, тысячелетиями люди завидовали птицам, их вольному полету, мечтали о крыльях, но удалось создать их, надежные, безотказные, лишь тогда, когда в них уже не было нужды: прогресс науки и техники оставил далеко позади самые дерзкие надежды ушедших поколений — не та скорость, не те расстояния, не та грузоподъемность. И комфорт не тот.

Но так ли уж безусловно научно-технический прогресс превзошел древнюю человеческую мечту? Или, быть может, что-то и утрачено? Скажем, более полное слияние с природой, универсализация собственных, индивидуальных возможностей человека, а не только чисто механическое «преодоление пространства»…

Практические задачи были решены иным образом. И это вечное несовпадение первоначального замысла, хранящего в себе меру человека, и реализации, устанавливающей, исходя из требований эффективности, другие критерии, — наверно, тоже имеет какие-то права на наши мысли и чувства.

Герой повести как бы перенимает, отождествляет с собой этот разрыв, и он-то и становится драмой его жизни.

В самом конце этой грустной истории мы вдруг узнаем, что трогательно нецелесообразные крылья А. Возможного нашли себе применение. Правда, не на Земле — на Венере. И в этом сказочно-лирическом завершении судьбы не совпавшего со своим временем изобретения и выразилась, может быть чуточку наивно (иным образом это и не делается), вера писателя в непреходящую ценность мира человеческой души, надежда на новый виток спирали, когда мечта о «крылизации человечества» обнаружит свою жизненность.

Но не есть ли и человеческая душа, со всеми ее безобидными причудами, со всем разнообразием ее порывов и увлечений, с мощным пластом нравственных чувств — та же, условно говоря, природа, но созданная уже в значительной мере историей и живущая в нас самих?

В «целесообразности и планомерности» действий иногда усматривают главный признак человека как существа разумного. Но есть и другое мнение, оно не исключает предыдущее, но весьма его дополняет. Человек поступает по-человечески не только там, где он успешно продвигается к определенным и вполне достижимым целям. Не в меньшей мере человек он и тогда, когда обнаруживает способность к поступкам, вступающим в прямое противоречие с очевидной целесообразностью, когда включается в дело без всякой гарантии или даже надежды на успех — просто потому, что иначе жить не может.

Направленные против мещанской психологии корыстного расчета, потребительского отношения к жизни, повести Вадима Шефнера ведут полемику и с другими, более «благопристойными» видами прагматического сознания.

Да, реальная жизнь сложнее, чем та, с которой мы встречаемся в фантастических, условных повестях Вадима Шефнера. Да, в жизни общества существует не только противостояние «чудаков» и утилитарно мыслящих обывателей. Не всеобъемлюща, наконец, и мера, с которой писатель подходит к людям. Забывать обо всем об этом, конечно, не следует. Но главное все-таки — не проглядеть «лирический смысл» этой странной фантастики, ее положительный духовно-нравственный потенциал, ее человечность.