Читать «Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма» онлайн - страница 534

Из всего сказанного нами о сфере миражей напрашивается вывод, что практический эзотеризм требует, как минимум, такого же здравомыслия, как и точные науки, но здравомыслие здесь требуется не только интеллектуальное, но прежде всего моральное. Оно по сути охватывает всего человека, со всем его разумением, воображением и волей. Речь, следовательно, идет о необходимости здравомыслия.

По этой причине каждый серьезный эзотерист должен придерживаться правила хранить молчание - зачастую в течение многих лет - в отношении всякого нового испытанного им озарения или вдохновения, чтобы дать этому опыту созреть, т. е. обрести ту уверенность, которая зиждется на его гармоническом согласии с моральным сознанием, моральной логикой и всей совокупностью духовного и житейского опыта личности - как и опыта друзей и духовных наставников прошлого и настоящего - а также быть в соответствии с Божественным откровением, вечные догмы которого являются звездными ориентирами на небосклоне разума и морали. И только при достижении такой согласованности о личном озарении или вдохновении можно поведать людям.

Это относится не только к эзотеристам, но и к людям искусства. Последние - и прежде всего те, кто исповедует принцип "искусства для искусства" - являются, как правило, марионетками сферы миражей. Придерживаясь догмы автономии и независимости истины и морали в искусстве, они становятся легкой добычей сферы миражей вплоть до того, что даже отождествляют эту сферу с источником своего вдохновения. Ибо, незаботясь о том, "что" в искусстве, и стремясь лишь к реализации "как", человек рано или поздно отдаст себя во власть озарениям и вдохновениям сферы миражей - сферы par excellence так называемого творческого воображения, лишенной всякого морального контроля.

Это положение вещей отлично понимают те, кто наделен особым художественным даром. Гёте, например, в течение шестидесяти лет писавший Фауста, не только хотел отмести влияние сферы миражей на свое произведение, но и высветить в Фаусте всю ее реальность и механизм действия. Для него искусство было не одной лишь игрой воображения, а продолжением в субъективной области тех процессов творчества, которые Природа осуществляет в мире объективном. Он был сторонником направленного воображения - "точного воображения" ("exakte Phanta-sie") - как в художественном творчестве, так и в науке.

Однако принципы творческого метода Гёте в наше время игнорируются, как относящиеся к категории "литературного классицизма", т. е. они превращены в вопрос литературного вкуса, и в них не видят и не признают более призыва к совести художника прекратить черпать вдохновение из сферы миражей... призыва, ради воплощения которого создание одного лишь Фауста потребовало шестидесяти лет труда! Люди искусства, так же как и эзотеристы, должны дать возможность своим произведениям пройти испытание временем с тем, чтобы можно было выполоть ядовитые растения сферы миражей и осталась одна лишь пшеница - чистая и созревшая.