Читать «Гилгул» онлайн - страница 8

– Костя, я не могу больше разговаривать…

– Старик, ты подъезжай сегодня в двенадцать к Склифу, лады? Я тебя встречу у приемного покоя. К главному входу не суйся, там уже толпа стоит…

– Костя, я… – Саша хотел сказать: «Я не хочу никуда ехать, плевать мне на этого сумасшедшего, пусть им занимаются те, кому положено», но вовремя придержал язык. Сообразил: скажи он такое сейчас, приятель начнет уговаривать. – Ладно.

– Ну и отлично. Значит, договорились. В двенадцать у приемного покоя, – гаркнул Костя и бросил трубку. Саша-то знал, что никуда не поедет. Какое там, с таким-то животом? Еще, глядишь, «Скорая» в больницу увезет. Он ударил ладонью по рычагу и уже набрал «0», но боль вдруг начала стихать. Отхлынуло, и огонь исчез из желудка. Зато мощно понадобилось в туалет. Саша, теряя тапочки, ринулся к заветной двери.

– Кто звонил? – спросила Татьяна, когда он снова рухнул в постель.

– Костик.

– Чего хотел? – Интерес ее был вялым, сонным.

– Да там… ерунду одну.

– Понятно. – Она вздохнула и перевернулась на другой бок. А Саша остался лежать, глядя, как по потолку, притиснутые к побелке светом уличного фонаря, бродят корявые тени.

***

– Ну и как? Что скажешь? – поинтересовался Костя, наблюдая за реакцией Саши. Тот пожал плечами, закурил, проговорил, торопливо «пыхая» сигаретой:

– Костя, по двум фразам сложно что-либо определить.

– А вот что он про голоса говорит? Врет?

– Не знаю. Может, не врет. Хорошо бы понаблюдать рецидив. Но пока типичных нарушений не вижу. Двигательно-волевые навыки в норме, – Саша рассматривал статичную картинку «стоп-кадра». – Кататонического возбуждения нет. Моторные рефлексы в норме. Он наркотики не принимал, ты не в курсе?

– Нет. Нарколог осматривал его вчера, пока он без сознания валялся. Никаких признаков наркомании или алкоголизма нет.

– Ты вроде говорил, что его подстрелили?

– Да. При задержании, когда попытался сбежать, три пули «словил», – подтвердил оперативник. – В бедро, в поясницу, в плечо. Вчера весь день отлеживался, а к вечеру уже на ноги встал. Здоровый парень. Другой бы не меньше недели отходил.

– Понятно. С ним можно будет побеседовать?

– Старик, да сколько угодно. Сколько угодно. Ты, главное, скажи: псих он или нет.

– Постараюсь.

– Так что, запись будешь досматривать? Или уже без надобности?

– Включай.

***

«Картинка ожила. Защелкал хронометраж в правом нижнем углу кадра. Врач явно чувствовал себя не очень уютно, нервничал, хотя и старался не подавать вида, от этого держался слегка развязно и говорил на полтона громче, чем следовало бы. В: Ну так объясни… в смысле объясните… О: А стоит ли? В: Вот эти «ангелы», например? Они что, постоянно разговаривают или так, время от времени? Крупным планом фигура Обвиняемого. Лицо в одну четверть. Убийца смотрит в окно и говорит, медленно и негромко, как бы заново переживая уже пережитое. О: Боюсь, мы только напрасно потратим время. В: Ну ты… то есть вы попробуйте. Может, я не совсем уж того… разберусь уж как-нибудь. О: Сомневаюсь. Но, если вы настаиваете… Я был всегда. Моя жизнь измеряется столетиями. Я был в Сенате и смотрел в глаза Кесаря, когда Брут ударил его кинжалом на два ребра ниже левой лопатки. Я стоял в толпе и видел, как римский легионер прибивает к патибулуму‹Патибулум – поперечная перекладина креста.› запястья Христа пятнадцатисантиметровыми железными гвоздями. Я видел страшный оскал стражника, срубившего голову Улугбека. Я коснулся плеч палача, поджигавшего хворост под помостом, на котором стоял Джордано Бруно. Я заказал «Реквием» Моцарту за три дня до того, как тот свалился на пол и забился в агонии, приняв Aqua Tagana. Я бродил по переулкам Уайтчепела, прячась в сыром лондонском тумане, слушая крики газетчиков об очередном убийстве Потрошителя. Я был до, и я буду после. Мне шесть тысяч лет и я бессмертен. Я необходим Ему. В: Необходимы «ему»? Кому это «ему»? «Он» – это кто?»