Читать «Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет» онлайн - страница 19
Валерий Валерьевич Панюшкин
Это был такой у наших родителей способ оберегать детей, я помню. Наши родители иногда понимали, в какой стране живут, но берегли детей от понимания страны. Они боялись, что со всею горячностью молодости, узнав, что академик Сахаров, например, не враг, а узник, дети бросятся защищать академика Сахарова. Боялись, что, узнав о существовании целой горы запрещенной литературы, мы захотим прочесть эту литературу. Боялись, что, узнав о несправедливости войны, мы захотим остановить войну. Боялись, что любой из этих благородных порывов приведет нас к нищете, изгнанию, тюрьме или смерти. Боятся и до сих пор, потому что ничего не изменилось. В конце концов, мы как были в кольце врагов, так, если верить телевизору, в кольце врагов и остались. Ходорковский, кажется, просто не заметил, как из защитников осажденной крепости был переквалифицирован во враги. Ну так многие в нашей стране не замечали, как из героев становились вдруг врагами: предприниматели времен нэпа, верные ленинцы, академик Сахаров — я по-разному отношусь к этим людям, но все они даже и не успели заметить, как из защитников стали врагами. Вчера тебя награждали, сегодня арестовывают. Такая страна.
— Миша был очень убежденный, — говорит Марина Филипповна. — Он прямо горел этими своими идеями.
Он говорил: «Мама, если не мы, то кто же?» Он говорил, что вот можно поехать в стройотряд, сделать что-то полезное и заработать денег. Он зимой на каникулах ездил туда, куда его комсомольцы должны были поехать в стройотряд летом, договаривался о фронте работ, о стройматериалах, о том, где ребята будут жить, что будут есть.
Я пишу Ходорковскому письмо в тюрьму. Из письма видно, какой я умный и хороший: «Михаил Борисович, в стройотряде я был два дня. Этого времени хватило мне, чтоб понять, что мы строим коровник из ворованных материалов, и цель строительства — не коровник, а воровство. На второй день вечером мы курили с товарищем на завалинке, и я спросил, как же это так получается, что фундамент мы выстроили некачественно да и не доделали вовсе, а колхозный инженер, или кем там был этот человек на „газике“, принял у нас фундамент как доделанный, закрыл наряд и заплатит по этому наряду денег? Товарищ объяснил мне, что наряды закрывают не оттого, что работа сделана качественно и в срок, а оттого, что бригадир наш выпивает с местным начальством. А местному начальству выгодно, чтоб коровник был построен плохо, потому что чрезмерный расход строительных материалов можно списать на неумелость студентов, то есть украсть, и ремонтировать плохо построенный коровник можно потом хоть каждый год, заново воруя стройматериалы.
Я был очень молодой и не знал, что противопоставить советской коррупционной системе хозяйствования, поэтому просто сбежал. Вы же возглавляли строительные отряды, если не ошибаюсь, четыре года. Не находите ли Вы, что сегодняшняя коррупция — то же вечное строительство одного и того же коровника только в особо крупных размерах? Вы перестали быть частью коррупционной системы? Когда? В связи с чем? Зачем? Вы действительно думали, что коррупционная система позволит Вам выйти из нее, да еще и бороться с нею?» И Ходорковский отвечает мне из тюрьмы: «… Стройотрядами горжусь до сих пор: работал „бойцом“ под Москвой, бригадиром в Молдавии, мастером, командиром на БАМе.