Читать «Человек Чубайса» онлайн - страница 18
Геннадий Мартович Прашкевич
– Ну, тогда вы тут как дома, а я в лавку, – засуетился он. – В лавку, в лавку, в лавку! – театрально вскинул он руки. – Семужка, коньячок с лимоном. В лавках ныне все есть. Коньячок очищает душу, ведь однова живем. Короче, я мигом, меня везде знают… Я гомункул… А вы тут как дома… Мне что, пусть лежит… – Он, кажется, даже Шурку уже не узнавал. – Ложитесь, где хотите, я мигом… Я не человек, что ли?…
– Погоди, – остановил Юху врач.
И кивнул мне:
– Ты чисто, Андрюха, здесь не светись, вали домой. Мобильник оставь при себе, попозже Филин тебе позвонит. Ты запомнил, кто стрелял?
– Откуда? Вылетел «Жигуленок», вот и все.
– Номера, приметы?
– Вряд ли…
– Ладно, иди.
– Там джип стоит во дворе, – сказал я. – Шуркин. Вот ключи.
– А ты на джипе и езжай, – усмехнулся врач. Никакой он, наверное, не был врач, просто опытный пацан. – Чего чужой машине торчать во дворе? Номер у нее ладный, доедешь, менты тебя не должны остановить. Ну, а если все же остановят, сунь им червонец… – он ловко опустил в нагрудной карман моей рубашки пару купюр. – Менты чисто зелень любят. Может, даже честь тебе отдадут. А ты выспись. Конкретно.
– А что с ним? – кивнул я в сторону Шурки.
– Иди, иди, – повторил врач. – Филин тебе позвонит.
– «Ты угасал, богач младой!.. Ты слышал плач друзей печальных… – бормотал, прислушиваясь к нам Юха. Было видно, что ему не терпится сбегать в магазин, купюры жгли ему руку. Я только сейчас разглядел его широкое, сильно траченное алкоголем лицо, выцветшие глаза. – Уж смерть являлась за тобой в дверях сеней твоих хрустальных… Она, как втершийся с утра заимодавец терпеливой, торча в передней молчаливой, не трогалась с ковра…»
– Заткнись, – негромко попросил врач.
– Вот какие стихи! – похвастался Юха. – Пушкин отдыхает.
– Все равно заткнись.
– Мне сегодня сон был, – не захотел заткнуться Юха. С деньгами в руках он чувствовал себя уважаемым человеком. – Снилось мне, что гроб несут. Приятеля хоронят. Вы его не знаете. За гробом нарики идут, известное дело. Цветочки, веночки, все путём, все как у людей. Ну, понятно, нарики перешептываются: чего, мол, учудил корешок, куда собрался! Холодно там, темно, сыро, никто там никого не любит. А я, слышь, – сказал Юха врачу, – так и обмер. Это что ж такое получается? – думаю. Холодно, темно, сыро… Никто никого не любит… Это ж получается, что жмура-то ко мне несут!.. Хоть к знахарю обращайся.
– Родился засранцем, знахарь не поможет, – презрительно сплюнул врач. – Ты тут не сильно гуди. Пока не приду, прислушивайся к братану, понял?
– К Шурке-то? – вспомнил Юха. – А он не будет орать?
– Он еле дышит.
Врач требовательно протянул руку:
– Ключи!
– Какие ключи?
– От квартиры.
– Зачем?
– А если ты уснешь? – нехотя усмехнулся врач. – Поднимать из-за этого весь подъезд? Дверь ломать?
– Да ладно, – согласился Юха. – У меня запасные есть. – Было видно, что в целом расклад страшно его устраивает. – Я ушел. Я ненадолго. Семужка там, коньячок… Сами понимаете, я гомункул…
6
На другой день ко мне домой явились двое.
Один крепкий, вполне конкретный с длинной лошадиной мордой, его так и звали – конкретный Толян. Второй – плешивый, в пятнах от лишаев на бритой голове, линялый на вид. Назвался – Долган. Сказал, что они от Филина и я их впустил. «Сегодня выходишь на работу, с каждого сбора будешь иметь свой процент», – коротко объяснил он. Было в их вторжении что-то нереальное. Сперва я вообще никак не мог врубиться, чего они от меня хотят. «Как там Шурка?» Они меня будто не слышали. «Ты врубайся, пацан. Людей у нас мало. Работу начнешь прямо сегодня. Контроль у нас – во! – Плешивый лихо полоснул ребром ладони по своей длинной, тоже какой-то линялой шее и предупредил: – Болтай с клиентами в меру. Шурка, к примеру, любил поболтать, а тебе не надо. Выручку будешь сдавать лично Филину. Тебе скажут, где и когда». Противный он был человек, весь похожий на мышь, покрытую плесенью, глаза, правда, не были красными. Второй, конкретный (оба были в джинсовых жилетках), каким-то образом почувствовал мои сомнения и кивнул в сторону Долгана: