Читать «По Руси» онлайн - страница 99
Максим Горький
Парень положил на левую ее грудь широкую, черную, как чугун, лапу длинной узловатой руки, по локоть голой, и тяжко гладит добротное тело женщины, в другой руке у него жестяная кружка с густым вином, — лиловые капли вина падают на белую грудь его рубахи.
Около них завистливо кружатся люди, придерживая срываемые ветром шапки, запахивая одежу, и жадными глазами ощупывают распластавшуюся женщину; через борта — то справа, то слева — заглядывают косматые зеленые волны, в пестром небе несутся облака, кричат ненасытные чайки, осеннее солнце точно пляшет по вспененной воде — то оденет ее синеватыми тенями, то зажжет на ней самоцветные камни.
Люди на шкуне кричат, поют, смеются, на куче мешков шепталы лежит большой бурдюк кахетинского вина, около него шумно трутся огромные бородатые мужики: всё имеет старинный, сказочный вид, — вспоминается возвращение Степана Разина из персидского похода.
Персы-матросы, одетые в синее, костлявые, как верблюды, дружелюбно оскалив жемчужные зубы, смотрят на веселую Русь, — в сонных глазах людей Востока тихонько тлеют непонятные улыбки.
Встрепанный ветром угрюмый старик с кривым носом на мохнатом лице колдуна, проходя мимо парня и женщины, запнулся о ее ногу, остановился, не по-старчески сильно взметнул головою, закричал:
— А, чтоб те розорвало! Чего на пути легла? Бесстыжа рожа, оголилась как, — тьфу!
Женщина и не пошевелилась, даже не открыла глаз, только губы ее чуть дрогнули, а парень потянулся вверх, поставил кружку на палубу, положил и другую руку на грудь женщины и крепко сказал:
— Что, Яким Петров, завидно? Ну, айда, беда, мимо! Не зарься, не страдай зря-то! Не твоему зубу сахар есть…
Приподнял лапы и, снова опустив их на грудь женщины, победно добавил:
— Всю Россию выкормим!
Тут женщина улыбнулась медленно, и всё вокруг словно глубоко вздохнуло, приподнялось, как одна грудь, вместе со шкуной, со всеми людями, а потом о борт шумно ударилась волна, окропила всех солеными брызгами, окропила и женщину; тогда она, чуть приоткрыв темные глаза, посмотрела на старика, на парня — на всё — добрым взглядом и, не торопясь, прикрыла тело.
— Не надо! — сказал парень, отнимая ее руки. — Пускай глядят! Не жалей…
На корме мужики и бабы играют плясовую, охмеляющий молодой голос внятно частит:
Стучат по палубе каблуки сапог, кто-то ухает, точно огромный филин, тонко звенит треугольник, поет калмыцкая жалейка, и, восходя все выше, женский голос задорно выводит:
