Читать «По Руси» онлайн - страница 189
Максим Горький
— Гэх, гэх, — ворчала она, отталкивая их.
Работник, позевнув, спросил:
— Есть хочешь?
И крикнул во двор:
— Ганна, дай хлеба, молока…
Со двора ответили сердито:
— Сам достань, я легла…
— Ну, ну…
— Кому это?
— Прохожий.
— Черти его принесли!..
— Жена? — спросил я.
— А как же?
Работник, не торопясь, вынул из кармана трубку, кисет, опустился на скамью у крыльца.
— Садись. Издалека?
— Из России. А вы — русский?
— Не, я черниговский…
— Давно здесь?
— Пятое лето.
— Скучно?
— А что же?
— Хозяева — царане?
— Ну да!
— Богатые?
Человек раскурил трубку, сплюнул, поглядел на огонь ее и, прижав его пальцем, тоже спросил:
— Обокрасть хочешь?..
Южная ночь плотно покрыла землю теплой черной шапкой, в траурном небе вспыхнули синие звезды и серебряным маревом наметился звездный путь.
Тугая тишина вдруг лопнула, и, словно из какой-то светлой щели, брызнул и потек ручей густых звуков — струны кобзы согласно запели странную мелодию, потом все звуки слились в одну низкую тоскливую ноту, и прежде, чем она иссякла, к ней приник, обнял ее сочный женский голос, — внятно и напряженно он пропел незнакомые слова:
Инструмент повторил мелодию слов с настойчивой точностью, женщина снова запела, и вновь голос ее подхватили струны и опять слились в одну ноту, бесконечную, как степная дорога.
Так, чередуясь, женщина и кобза разносили песню по гладкому безмолвию ночи, как лунный свет по морю; было в этой песне глухое отчаяние, сжимавшее сердце, было в ней всё, чем бедна и богата степная ночь.
Женщина в белом, высокая и босая, неслышно подошла ко мне, поставила на край скамьи кувшин, положила краюху хлеба, спросила меня о чем-то и, тихонько засмеявшись, бесшумно ушла за ворота.
— Ешь, — сказал работник.
— Кто это поет?
— Хозяйка.
— Молодая?
— Ну да. А как же? Внука…
Он постучал трубкой о ноготь, наступил ногою на искры, высыпавшиеся под ноги мне, и спросил:
— Знатно играет?
— Да.
— Она — не в своем уме. Убитый человек.
Наскоро выпив молока, я сунул хлеб за пазуху, предлагая:
— Пойдем за ворота!
— Не-е…
— Пожалуйста!
Я долго упрашивал его, а он все посмеивался, отрицательно кивая головою, но наконец согласился нехотя:
— Ну, что ж…
За углом к стене хаты прислонился невысокий шалаш, покрытый камышом и заплетенный с двух сторон камышовым же плетнем, а третья сторона была открыта на реку и в степь. Посреди шалаша в маленькой тележке сидела пестро одетая женщина; было видно белое пятно ее лица, ленты на груди и голове, густые брови под шапкой встрепанных волос. На коленях у нее лежал инструмент, формой похожий на кобзу, а больше — на отрубленную голову с тонкой шеей. Над его верхней декой, на месте голосника, возвышался деревянный круг, до половины углубленный в кузов, над кругом было натянуто шесть тонких струн, а две басовых касались его с боков. В боку овального кузова торчала ручка, над черным грифом, на полоске поверх его, помещались лады; вращая одною рукою ручку, женщина прижимала лады пальцами другой, и струны, касаясь вращавшегося круга, давали звук кларнета, гнусавый, неяркий.