Читать «По Руси» онлайн - страница 113

Село шумно ликует; слышно, как двое пьяных налаживаются петь; заливчато и звонко хохочет девица, надрывается гармоника, орут мальчишки. Благодушие до того одолевает, что даже спать хочется.

По реке неумело скользит челнок, — точно длинная, черная рыба извивается вперед хвостом. Тихо булькает весло, опускаясь в масленую воду. Добравшись до берега, шагов на десять выше меня, челнок прячется в кусты, и сквозь шорох голых веток о борта я слышу знакомый голос Марьи:

— Иде загряз по сю пору? Я ждала, ждала…

Кто-то тихонько говорит непонятные слова, и вновь голос женщины:

— У, нехрись! Да постой, не тискай!

Целуются, и так смачно, что, наверно, в селе слышно.

— Ой, Мишенька… Ой, милый, увел бы ты меня куда-нибудь!

«Бедняга», — думаю я о Мустафе, полагая, что Мишенька — это не он, но женщина говорит:

— Хрестись ты, пожалуйста!

— Ныльза!

— А то — пришиби моего-то свинью…

— Гырех пришибать ему…

— Ну, еще… А вот эдак-то, со мной, не грех?

Тихо. Только кусты, колеблемые течением, шуршат о челнок Тяжелая луна, поднявшись на сажень над землей, больше не может и снова опускается к степи, лениво, как Марья.

— Вон Марфа живет же с Ясашкой, а я — хуже ее, что ли? И ты его не хуже.

— Нисява!

— Тебе всё — ничего.

Плеснулась рыба, по звуку — лещ, он всегда шлепается о воду плашмя Паром идет, как будто часть берега оторвалась и островом перегородила Студенец. В селе ударили собаку, она визжит отчаянно и жалобно.

— Кабы извести его, так и Марфа довольна будет, тогда всё хозяйство — ей!

— Турма будит, острог тибе!

— Эхма, ведь — как хочешь, а — не доскочишь!..

— Яса-ан, — кричит с парома Сутырин.

В кустах беспокойно завозились, зашептались, а я, повинуясь желанию созорничать, громко говорю:

— Не бойтесь, я его задержу…

— Ух, — испуганно вздыхает женщина, я вижу над кустами белое пятно ее лица.

— Прохожий, ты?

— Я.

— Ой… Господи!

Я иду прочь, но через несколько шагов она догоняет меня и, застегивая на ходу кофту, заправляя под платок волосы, горячо шепчет:

— Ты уж молчи, милый, я тебе за то полтинку дам, молчи, родной, а?.. Ты — молодой, должен понимать, какое это всё… А!..

Уверяю ее, что буду молчать, как мертвец, но говорю:

— Что ж ты, умница, не нашла другого места для эдаких разговоров?

— А ты — не стыди меня, — шепчет баба, прижимаясь ко мне. — Уж, конешно, грешница я… да — сам ты говорил — красивый он! А что татарин — так у нас вон попов сын, доктор, на французинке женат…

— Да я тебе не про это, бог с тобой! А вот уговаривала ты его, чтобы свекра пришибить…

— Да какой он мне свекор, коли у меня мужа-то нет? — угрюмо говорит она и вдруг предлагает просто, как работу:

— А может, ты возьмешься, пристукнешь его? Слушай-ко: чего тебе бояться? Сегодня ты здесь, а завтра — никто не знает где. А я бы тебя уж так-то ли поблагодарила! И он тоже, — он, гляди, богатый! А?

Смотрю в ее милое лицо, размалеванное природой самыми яркими красками, смотрю в синие глаза, большие, выпуклые, точно у куклы. Такая лубочная, но чистая красота, сильная и спокойная, как весенняя земля, нагретая солнцем…