Читать «Исповедь еврея» онлайн - страница 13

Возможно, это был след диковатой картины: одна корова взгромождается на другую, предварительно на нее же опершись мордой, чтобы высвободить передние ноги. – «Мама, корова на корове ходит!» – заорал я, но мама на этот раз почему-то не разделила моего восторга. Но это же нелепое движение во сне отчего-то являлось ужасным.

И вдруг в этом черно-буром ледоходе – родное коровье лицо. «Зойка, Зойка!» – прыгая от радости (а, собственно, чему было радоваться?), ору я и трясу дедушку за штаны… – «Тю т-ты, штаны стащил, скаженный!..» – сердится дедушка, поспешно упрятывая обратно выглянувшие подштанники.

Зойка настолько наша, что ее портрет даже помещен в папиной книге «Древний Восток» (сходство лазурных глаз требовало всякий раз сбегать в сарай удостовериться: да, несомненно это она, только без лазурной бороды). Что шумеры и вавилоняне со своими коровами жили тыщу лет назад – это мне и в голову не приходило: в Эдеме время стоит на месте. В этой же книге длинноносые египтяне, неизменно развернувшись в профиль, чопорно жали пшеницу, надменно погоняли такую же надменную скотину, так же танцующе выступающую неведомо куда, – только одна из выступающих компаний называлась почему-то «Евреи в походе». Но во мне ничто не откликнулось, и обнаружил я евреев, затесавшихся среди египтян (даже туда они пролезли!), только задним числом вступив во владения отцовским наследством: наша корова была мне роднее каких-то египетских жидишек.

Роднее-то роднее, но когда дедушка Ковальчук сплел мне красивый кнутик из разноцветных бечевок с вплетенным туда никелированным кольцом, я поспешил на улицу (только взглядом чужака со временем обнаруживаешь, что твоя родная улица была переулком), чтобы испытать свое оружие, опять-таки, не на ком-нибудь, а на чужаке. Зудящей рукой я стегал все подряд – заборы, столбики – пока не набрел на теленка, который тоже искал, на ком бы испробовать новенькие зудящие рожки. Он тоже бодал все подряд – заборы, столбики – приставлял набычившуюся головку и начинал перекатывать туда-сюда.

Мы сразу поняли, что созданы друг для друга. Я стегнул его кнутом, а он сшиб меня с ног и начал катать по земле жаждущим подлинного дела твердым лбом. На мой раздирающий рев выскочила бабушка, причем теленок прореагировал на ее возникновение с чисто человеческим коварством: немедленно принялся пастись, принявши необыкновенно постный вид – я даже вгляделся, не скорчит ли он мне рожу потихоньку от бабушки (Гришка бы непременно скорчил), но у него хватило хитрости не сделать даже этого.

Но победа-то все равно осталась за мной – из-за одной только принадлежности к высшей расе. Теленок уже давным-давно участвует в великом кругообороте неорганических веществ – а я все еще брожу и разглагольствую. И так у меня сжимается сердце, когда я вижу беззащитно распростершуюся в пыли коровью лепеху цвета хаки: что может быть прекраснее – нечаянно вляпаться, а после озабоченно вытирать башмак о пыль… Сбоку, сбоку особенно трудно его оттереть.