Читать «Царство небесное» онлайн - страница 23

— Я предлагаю тебе выкупить себя.

Брат Одон размышляет, рассматривая шатер, безупречно изящного султана, его изумительное оружие, его красивые ковры, его полированную серебряную чашу, из которой только что угощали пленника.

— А как же другие? — спрашивает наконец брат Одон. — Вместе со мной ты захватил и других.

— Другие пусть выкупают себя сами.

У брата Одона, оказывается, сломано ребро: когда он пытается вздохнуть полной грудью, в боку просыпается боль и властно требует внимания к своей персоне.

— Ох! — произносит брат Одон, сдаваясь на ее милость и вдыхая воздух меленько, как птичка пьет. — Разве ты не знаешь, глупый сарацин, что у орденских братьев из личного имущества — только пояс да нож, а ничего другого они за себя не отдадут?

— Может быть, твой король… — намекает султан.

К черту боль в боку! К черту колено, которое плохо гнется! Брат Одон вскакивает — ярость вздергивает его на ноги, ярость рвется из его потемневших ноздрей.

— Я не позволю его королевскому величеству сорить из-за меня деньгами! — орет брат Одон. — Лучше я сдохну в твоем вонючем плену! Ты понимаешь речь крещеного человека?

— Я хорошо говорю на языке франков, — невозмутимо отвечает султан. — Я понял тебя. Согласно твоему желанию, ты сгниешь у меня в тюрьме.

— Превосходно! — отвечает магистр. — Только не воображай, будто ты меня испугал.

И — вот награда пленнику за испытания, теперешние и грядущие, — султан, утратив толику своей безупречности, криво пожимает плечами.

В эти самые минуты один мальчик говорит другому:

— Мой сеньор, я — ваш человек.

В старых грамотах, много лет назад составленных прежним Болдуином и прежним Онфруа, перечисляется со всеми ее приметами каждая пядь земли, принадлежащая торонскому сеньору. Эта почва вокруг Галилейского моря чрезвычайно плодородна, и на ней созревает несколько урожаев в год. Некоторые акведуки и каналы остались здесь еще с римских времен. Владетелю Торона принадлежат превосходные поля, где выращивают хлопок, и чудесные оливковые сады, и множество оливковых прессов, где солнечными струями изливается по чанам масло, и хлебные поля. И, пока брата Одона, оскаленного и разозленного, тащат в тесную, битком набитую разным людом камору, и швыряют туда, на истоптанный ногами земляной пол, в тесноту, безнадежность и густую, разъедающую тело вонь, — все богатства сеньории вкладываются в подставленные ладони юного Онфруа: пучок травы, горстка почвы, две зеленые оливки.

Чуть позже, уже не при всех, а наедине, король заводит с молодым сеньором другой разговор.

— Я хотел бы породниться с вами, — говорит Болдуин северянину-ангелу.

Тот поворачивается резко, как будто его ударили; серые глаза расширены — насколько им это удается. Кажется, Онфруа потрясен услышанным. Однако король вполне серьезен.

— Моя сестра Изабелла, — он называет имя предполагаемой невесты.

— Изабелла? Но ведь ей всего восемь лет!

— Под здешним солнцем девушки взрослеют быстро, — тихо произносит король. — Если вы согласны подождать несколько лет, то мы можем уже сейчас объявить о помолвке.