Читать «Лагерный пахан» онлайн - страница 58
Владимир Георгиевич Колычев
– Милейший?! – возмущенно-куражливо протянул шут. – Где ты милейшего здесь увидел? Милейшие у нас в кукарешнике сидят. Ты, видать, оттуда!
Но Шмаков ничуть не смутился. Или не понял, о каком кукарешнике идет речь, или тупой как валенок…
– Извините меня, пожалуйста! Но Викентий Вячеславович никогда не был петухом! – с наивно-забавным апломбом воскликнул он.
– Ух ты, как раскудахтался!
– Прекратите! – занервничал Шмаков.
Трофим смотрел на него и ухмылялся. Неужели этот придурок думает, что своими интеллигентными ужимками он сможет пронять злобного клоуна…
– У-тю-тю!.. – Фарсер сделал Шмакову козу.
Тот отпрянул назад, спиной прижался к двери. Жалко вякнул:
– Я буду жаловаться!
– Кому ты будешь жаловаться, колобок!
– Жихе буду жаловаться!
На какое-то время в камере воцарилась пронзительная до звона в ушах тишина.
– Кому ты будешь жаловаться? – оторопело спросил Фарсер.
– Кому надо!
Шмаков расправил плечи, приосанился:
– Где смотрящий? Мне надо с ним поговорить!
– Ну, я смотрящий…
Рубач занял свое законное место за столом, небрежно, пальцем подманил к себе новичка.
По пути к столу Шмаков зацепился взглядом за Трофима. Брови его удивленно взметнулись вверх, по лицу пробежала тень тревоги. Понял, что ничего хорошего от этой встречи ждать ему нечего.
– Что ты там про Жиху вякнул? – небрежно спросил Рубач.
Шмаков подошел к нему и шепнул на ухо какое-то волшебное слово. Волшебное, потому что Рубач мгновенно преобразился. Жестом показал Викентию на свободное место за блатной половиной стола, что-то тихо ему сказал – как свой своему. Затем согнал Фарсера с его места и отдал его шконку Шмакову. Трофим наблюдал за всем за этим широкими от удивления глазами. Никак не думал он, что тюрьма так благосклонно примет этого лошарика. Более того, Шмаков переплюнул его самого. Хоть и не заискивал перед ним Рубач, но было видно, что относится он к новичку с почтением.
Рубач угостил Шмакова чифирем, тот отказываться не стал. И, надо сказать, деготь он пил со знанием дела, как опытный арестант – с самым серьезным видом, с расстановкой и наслаждением. Братва смотрела на него одобрительно, даже с уважением…
Трофим наблюдал за чайной церемонией со своей шконки. Ему было завидно. Он сам был бы рад хлебнуть чифирку, но его-то к столу никто не приглашал. Зато Шмаков в большом почете… Что он за черт такой? Вроде бы чаморный толстячок, а поди-ка ты – и самая красивая женщина его любит, и братва на киче вдруг зауважала. Загадка века…
* * *
Шмаков подошел к нему сам. Это случилось на прогулке, в тюремном дворике. Трофим стоял с голым торсом на жарком солнце, курил.
– Загораешь? – добродушно улыбнулся ему Шмаков.
– А что? – недружелюбно отозвался Трофим.
– Да небо в клеточку, белые полоски на коже останутся…
– Чо, умный такой?
– А ты все такой же злой, – с упреком посмотрел на него Викентий.
– Не, щас лобзаться с тобой начну. На радостях, ля, лобзаться… Думаешь, если братва тебя приняла, можно пальцы гнуть?
– Но ведь приняла…
Увы, но в этом и заключалась злая правда жизни. Трофим со всей своей крутизной прозябает за бортом тюремной жизни, а чухонистый Шмаков в фаворе.
