Читать «Заводи кого угодно, только НЕ КРОКОДИЛА!» онлайн - страница 53

Малыш оказался существом очень кротким и ручным. Как только я открыл дверцу клетки, он тотчас подошел ко мне, обнюхал со всех сторон; куда бы я ни направлялся, он на слабеньких, подкашивающихся лапках всюду следовал за мной, издавая короткие, похожие на писк звуки. Я был в полной уверенности, что детеныш голоден, поэтому выставил перед ним конину, черешню и груши. Зверек с жадностью набросился на еду, и, по видимости, ему одинаково пришлись по вкусу все три блюда. Насытившись, он, к вящему моему удовольствию, улегся в отведенный ему ящичек с тряпьем.

На следующее утро я проснулся рано и первым делом поспешил к клетке нового жильца. Я застал его спящим в ящичке, но от внимания моего не укрылось, что ночью он преспокойно выдавил стекло из боковой стенки и успел обследовать в комнате каждый уголок. Я с нетерпением поглядывал в сторону его клетки, дожидаясь, когда малыш проснется. Вот наконец он и пробудился; я выпустил его из клетки и с радостью отметил, что он ведет себя гораздо живее, чем накануне. Зверек тотчас же прыгнул ко мне на колени, затем схватил мою штанину и принялся трепать ее. Я разболтал ему в молоке сырое яйцо, он вмиг выхлебал молочный коктейль и принялся играть всем, что только ни подвернется под лапки или острый носишко. Во время игры он то и дело бежал в клетку справить нужду — всегда в один и тот же угол; он с самого первого дня оказался чистоплотным. Внимательнее присмотревшись к нему, я обнаружил в его мордочке и глазах сходство с одним приятелем, которого звали Эгоном. Тем самым вопрос о кличке для нового обитателя зверинца был решен…

Поскольку у Эгона налицо были начальные признаки рахита, я регулярно добавлял к его порции сырого мяса фосфат кальция и несколько капель масляного препарата витаминов А+Д2. В его рацион неизменно входили сырые яйца, молоко и всевозможные фрукты.

Если вначале Эгон производил впечатление жалкого заморыша, то по прошествии одного-двух месяцев он превратился в хорошо развитого молодого зверя с гладкой блестящей шерсткой. Дома я пользовался каждой свободной минутой, чтобы выпустить его из клетки. Он следовал за мной по пятам в другую комнату, а там без устали сновал, суетился — только что сидел у меня на шее, а в следующую минуту уже раскачивался, уцепившись за дверную ручку, перескакивал с кровати на радиоприемник, со стула на пианино или, встав на задние лапки, осматривался с крышки какого-нибудь террариума в поисках новой подходящей забавы. Вытащит, бывало, на середину комнаты ботинки, домашние шлепанцы, дамскую сумочку или клубок ниток, поиграет недолго, вдруг присмотрит себе новое развлечение, а предмет прежней забавы бросит в самом неподходящем месте. Его не смущал даже слепящий свет 500-ваттной лампы, которую я включал, чтобы снять его на кинопленку. Веселый проворный зверек неизменно вызывал улыбку и смех окружающих. Мне кажется, он всех без исключения заставил полюбить себя. Его излюбленными игрушками были мячик и резиновая утка. (Я купил их Эгону в качестве рождественского подарка и положил под елку вместе с подарками для остальных членов семьи. Известие о том, что куница будет одарена наравне со всеми моими родственниками, было встречено всеобщим возмущением.)