Читать «Зов пахарей» онлайн - страница 14

Вдруг Франк-Моса растерянно остановился. Он нес яичницу, и она остыла еще раньше даже, чем он дошел до прежней границы… А жена бердакца оказалась похитрее и сварила обед с самиром. Самир – пшено, похожее на желтое просо; его молотят и варят на сыворотке, обед этот долгое время остается горячим.

Бердакец прошел прежнюю границу и с победным видом двинулся к норшенцам, углубившись на несколько шагов во владения соседнего села. Я схватил колышек и укрепил его у самых ног норшенца.

Так граница была определена силою народного поверья.

Яичницу съел бердакец, а обед с самирон достался мне.

– Вай, Какав, Какав, дочка мокланцевского Ованеса, в этой веревке и то больше ума, чем в твоей голове! – воскликнул Франк-Мосо, адресуя свои слова жене и отобрал у меня моток веревок и оставшиеся колышки. – Прикажешь миру любоваться на твое пригожее лицо или же на дело рук твоих поглядеть?..

– Ум у женщины от природы, тут уж ничего не поделаешь, – ввернул бердакец, смеясь.

И хотя граница между селами была решена согласно уговору, но я почувствовал – норшенцы остались недовольны, один из них даже как бы нечаянно ударил ногой по моей руке, когда я, нагнувшись, в последний раз переставлял колышек.

Стороны направились к своим селам: бердакцы – в радостном настроении, норшенцы – печальные, понурившись.

Печальней всех был Франк-Мосо, он шел опустив голову, словно стесняясь односельчан.

Посчитав спор между двумя селами законченным, я взял свой узелок и, пройдя Бердак, направил шаги к Ццмаку.

Ночь в Тергеванке На Ццмаке, возле самой вершины, есть высокий утес. Я вскарабкался на него, сел, огляделся. И увидел глубокое ущелье, пропасти, пещеры. Это ущелье и пропасти считались пристанищем всех вьюг и бурь Мушской долины.

Ццмак славился своими куропатками, которые с раннего утра и до захода солнца квохтали в этих ущельях и роняли на скалы пестрые живописные перья.

Учитель Сенекерим рассказывал, что, когда были уничтожены языческие храмы в Мушской долине, жрецы и жрицы превратились в куропаток, полетели к ущелью, попрятались в расселинах Свекольного Носа. И вот они выходят стайками из-за скал, боязливо и осторожно кружатся в лучах уходящего солнца и спешат до заката спрятаться за камнями.

Вот несколько куропаток вылетели у меня прямо из-под ног и, кружась, скатились в овраг. Я смотрю на них, и меня охватывает какой-то благоговейный трепет: я вспоминаю старую легенду о жрецах и жрицах.

Сидя на высокой скале, я долго смотрю на долину Муша. Первыми жителями долины, согласно преданию, были потомки прародителя Сима, которые после потопа поселились в тех горах, что за Мушем, почему горная цепь была названа впоследствии Сим. Младшему сыну Сима – Тарбану – выпала на долю равнина перед этими горами: равнина стала называться Тарбанская, или иначе долина Тарона.

Еще одну историю рассказывал господин Сенекерим. Нет, я ошибся, эту историю рассказал учитель Мелкон. Оказывается, до маштоцевского алфавита в Армении существовали каменные языческие книги. Когда враг пришел в Тарон и стал безжалостно уничтожать эти книги, буквы в одно мгновение превратились в пчел и, роем взлетев с каменных страниц, укрылись в расщелинах Ццмака.