Читать «В защиту науки (Бюллетень 1)» онлайн - страница 128
Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН
Знатоки рассказывают, что на театральной сцене артисты массовки, изображающие шумную толпу, произносят на разные лады одну и ту же фразу: "А что говорить, когда нечего говорить? Ну что говорить, когда нечего говорить?… " Авторы иных книг напоминают мне этих театральных «героев», главная задача которых — двигаться и не молчать. При этом содержание сказанного не имеет значения. Это я прямо отношу к заключительным главам книги Дульнева. Допускаю, что такие писания безопасны для читателей газет-однодневок и проходных детективов. Но выдавать это за научно-популярную литературу недопустимо. Впрочем, спасибо издателям, которые уже на обложке книги честно предупредили читателя о том, какого рода «текст» он держит в руках:
Вот они и стараются, желая погрузить человечество в сон. И ведь иногда удается. К счастью, не каждый безумец в состоянии — даже сегодня — опубликовать свой бред. Для этого нужны деньги или положение. К сожалению, у некоторых есть и то, и другое. Будь моя воля, я бы уточнил название серии, в которой вышла эта книга ("На пороге Тонкого Мира"): я бы назвал ее "Одной ногой в Тонком Мире", предпослав эпиграф к каждой книге: Где тонко, там и рвется!
Признаюсь, чтение книги Дульнева, в отличие от многих ей подобных, вызвало у меня сочувствие. За этим текстом я увидел немало знакомых мне лиц, пытавшихся сказать свое слово, найти свое решение, пойти своим путем, после того, как в общем строю им не хватило темпа, таланта, усидчивости, времени, везения, удачного поворота судьбы.
По правде говоря, жалко мне этих инженеров, как правило, — военных, чья первобытная любознательность, не отягощенная глубоким знанием, вдруг вырвалась на волю и понеслась сразу во все стороны, желая объять Вселенную и разом превозмочь все ее тайны…, как та самая «птица-тройка», которая куда-то мчится, не обращая внимания на дорожные знаки. Я понимаю, что это истинная драма, когда любознательный мальчишка, влюбленный в физику и технику, вынужден после института десятки лет сидеть в «ящике», проектируя свои глубинные бомбы или орудийные лафеты; лишенный возможности для открытых научных дискуссий, научившийся писать лишь отчеты "для служебного пользования", а не убедительные научные статьи; имеющий эталоном истины мнение завлаба, а не коллективное мнение близких и далеких коллег.
А мальчишкина душа рвется к высокому, к тайнам мироздания. Но нет ни времени, ни сил, ни знаний, чтобы взяться за эти тайны по-серьезному. И тогда рождается своя, альтернативная позиция: мол, вы тут, высоколобые ученые, закопались в "официальной науке", никого к ней кроме своих таких же близко не подпускаете, ну так и не надо! А мы вот здесь, в сторонке, копнем и — нате вам! Истина-то на поверхности лежала, нужно было только голову приподнять, да куда вам, высоколобым. Вам бы всю жизнь одного червячка изучать или сто лет за одной звездой наблюдать. Эдак никаких сроков не хватит, чтобы великое открытие сделать. А ведь пласты нетронутые лежат — тайна на тайне; нужно лишь взяться и четко, по-военному, в срок найти решение… И ведь кажется им, что находят, что вот-вот найдут. Но их "тонкий мир" всегда остается чуть-чуть за горизонтом — неуловим, неосязаем…
