Читать «Люди, Лодки, Море Александра Покровского» онлайн - страница 125

Решение на покидание экипажем корабля принимает командир.

И это решение всегда запаздывает.

Если командир примет его слишком рано, его будут судить, если он примет его слишком поздно — его тоже будут судить, но только в том случае, если он останется жив.

Если он погибнет с кораблем, его судить не будут.

То есть командир изначально заточен, запрограммирован на смерть вместе с кораблем. Это почти генетически. Он запрограммирован на смерть, и он тянет за собой весь экипаж.

И так было всегда.

Разве что командир "Варяга", да и, пожалуй, командир "К-19" вовремя подали команду на оставление корабля, не побоялись суда и спасли людей.

Как правило, командиры опаздывают. И это понятно. У них другое течение времени.

***

В фамилии человека много чего скрыто. Особенно в русской фамилии.

Вот, например, фамилия Вырвиглаз — он, стало быть, когда-то глаз вырвал.

Себе или окружающим — все равно.

У русских это все равно.

Или, к примеру, Живоглотов — живым, значит, глотает.

А Твердохлебов, должно быть, всегда доводил свои хлеба до окаменелого состояния.

Геннадий Сучков — бывший теперь командующий Северным флотом — с моей точки зрения именно сучок и напоминает. Знаете, обрабатываешь, бывало, дерево рубанком, легонько так поводишь-поводишь, с любовью, почти полируешь, и тут вдруг натыкаешься на сучок.

Не то чтобы его и вовсе не видно было, нет. Ты его замечал.

Просто не рассчитывал ты на то, что он вот так неожиданно выскочит, и в красивой, с внешнего вида, поверхности объявится вот такая безобразнейшая дырка.

Не поддается сучок обработке — хоть тресни. Казалось бы, уже почти догладили его — а он так, собака, подвел. И схватишь его, стало быть, изо всей своей справедливой досады, да и о землю шмякнешь — пропади ты пропадом — а он и запрыгал по полу и остался таким же — ну хоть бы раскрошился, что ли!

Мда! И вот еще что: есть царедворцы, а есть флотоводцы. Разное это дело.

Разное настолько, что если скрестить их, то все равно ничего путного не получится — как от свального греха человека и ученой мартышки — гены, батенька ты мой, разные.

А слово "царедворец" — оно же только с одной стороны парадное, а с другой — дворня, господа, подлая дворня, как она и есть. Это как если бы у благородного арабского скакуна сзади был приделан собачий хвост — какое уж тут благородство, прости Господи, оно хвостом виляет.

Вот Нахимов, я думаю, царедворцем бы никогда не был — порода-с, однако.

И посадили б того Нахимова в наши-то дни — это за милую, дорогуша, душу.

Кстати, и Корнилова посадили бы, и Истомина.

И Лазарев тюремной баланды у нас вполне бы нахлебался.

А уж как бы досталось Крузенштерну — как бы досталось!

Вот уж кого потрепали бы, и — в кандалы, в кандалы!

До памятника бы не дожил.

И вообще, все теперь у нас очень похоже, скажем, на Порт-Артур, что ли — те же герои…

Мне скажут: "У Сучкова люди погибли, а вы его защищаете!"

А я отвечу: "Я не его защищаю, я защищаю его честь. Мне шельмование претит".

...................................................................................