Читать «Миллионы» онлайн - страница 9

— Ска-ажите! — протянула роскошная блондинка.

— Вы всегда что-нибудь выдумаете, Павел Алексеевич, — розовея, защищался генерал.

— Да, рассказывайте! Выдумываю! А кто вас поймал три дня тому назад в Джалите с гимназисточкой? А?..

— Да, ей-Богу, Павел Алексеевич, правда… это моя дочь Нюрочка! Что вы, ей-Богу… — покраснел генерал.

— Дочь?.. Знаем мы этих дочерей…

— Право же, дочь… Нюрочка!

— Что Нюрочка, это я верю!.. Да… — начал Пархоменко и, вдруг сощурив глазки, приостановился, видимо выдерживая паузу перед особо пикантной остротой. — Да и что вы ничего не можете чувствовать, кроме отцовских чувств, пожалуй, возможно!..

Дамы засмеялись, слегка потупившись, с теми странными, скользящими по губам полуулыбками, в которых мерцает какая-то женская тайна.

Генерал хихикал, но нечто болезненное прошло у него по улыбающемуся личику: как будто его Нюрочку оскорбляло это. На одно мгновение ему даже захотелось повернуться и уйти, но он не посмел и только судорожно захихикал.

— Есто прелестно, есто прелестно… — проговорил он, бегая растерянными глазками.

— Генерал, — вдруг еще больше засиял Пархоменко, — отчего вы говорите «есто», а не это?.. Чтобы смешнее было или у вас зуб со свистом?

— Разве я говорю есто? — покраснел старичок.

— Конечно, есто… Вот скажите: э-то!.. Твердо: э-то!

— А разве не все равно? — попробовал увильнуть генерал.

— Далеко не все равно… Это ужасно смешно!.. Честное слово!.. Ну, вот скажите: э-то!

Старичок смеялся, и старческие щеки его розовели.

— Нет, вы скажите! — приставал Пархоменко.

— Е-сто! — с геройским усилием произнес генерал.

Пархоменко от восторга повернулся на каблуках. Дамы засмеялись. Засмеялась и Мария Сергеевна, высоко подняв свой тонкий профиль.

— Это, это, генерал! — кричал Пархоменко.

Его сияющее лицо было полно наслаждения. Казалось, он хотел сказать: «Ну, старый шут, смешнее… Видишь, мне весело… Ну!»

— Вы, генерал, прирожденный комик… Честное слово! — сквозь смех кричал он.

Старичок генерал растерянно улыбался, и розовенькие щечки его блестели беспомощно.

Марии Сергеевне стало жаль старичка, на которого уже оглядывались гуляющие. Она заговорила с ним ласково и нежно, спросила о здоровье и о дочери, девушке-гимназистке, которую несколько минут тому назад встретила в кучке подруг, таких же молодых и веселых, как она сама. Старичок сейчас же растаял под ее лаской и улыбался уже по-другому, старчески ухаживая за ней, как приласканная дряхлая собачонка.

Но Пархоменко опять стал острить и тормошить его. Мижуев смотрел на них, и ему было противно и жаль старичка. Он хотел было вступиться, но промолчал.

Мимо прошли те же два писателя. Мижуев услыхал, как из группы молодежи, сидевшей на другой скамье, сказали:

— Смотрите, смотрите… вон Четырев и Марусин.

— Где, где?

Страшно заинтересованные девичьи глаза проводили сутуловатые фигуры писателей, медленно уходивших в пестрой и нарядной толпе, каким-то грустным пятном отделяясь от нее; И Мижуев услышал, как в группе молодежи загорелся спор о таланте Четырева.