Читать «Куприян» онлайн - страница 11
Михаил Петрович Арцыбашев
— Чай, меня не знаешь, дядя? — спросил он.
Мозявый быстро взглянул на него и поспешно ответил:
— Признал… как же…
Потом помолчал и вдруг прибавил таким тоном, что видно было, как всецело завладела им эта мысль:
— А меня драть будут.
Егор Шибаев поразился и от неожиданности заявления, и от сомнения, что такого старого и худого мужика можно драть.
— За что? — спросил он.
— Леску, значит… казенного, который…
Шибаев подумал, что ему, как начальству, следует внушить, и, приняв строгий вид, сказал:
— Как же ты, брат, это?..
Мозявый быстро повернулся к нему и вдруг озлобленно заговорил — не одним языком, а как-то всем телом, жестикулируя руками, плечами и тонкой шеей:
— А потому, милый человек, невозможно… Землицы нет, а которая есть, та вся одна глина… А у меня их шестеро ртов, не сумлевайся… Во как! А теперича драть? Да рази я по дурости? Ежели шесть ртов… Вот ты и понимай… Изба — одна смехота: ты ее не подопри седни, завтра она тебя задавит, во как! А за это тоже не хвалят нашего брата…
— И выдерут, чай?
Мозявый опять весь пришел в движение.
— За милую душу… вот как! Отдерут, это уж верно. Писарь не сказывал?
— Нет.
— Отдерут, — убежденно и как будто грустно подтвердил Мозявый.
И вдруг хвастливо прибавил:
— А мне — наплевать.
Егор Шибаев с достоинством сказал:
— А разве не стыдно?.. Старый ты мужик…
Мозявый забегал глазками по сторонам и зашевелился беспокойно и пуще прежнего.
— А мне что? Я рази на такое дело их подбивал, что ли? Пущай дерут за милую душу… драли уж…
— Драли?
— Известно, — подернул лопатками Мозявый, — исхлестали за милую душу. До сей поры спина-то полосатая… Здорово…
— И не стыдно? — с любопытством спросил Егор Шибаев, отвыкший в большом городе от таких грубых и скверных дел.
Мозявый сгорбился, помолчал, причмокнул на лошадь и нехотя ответил:
— Не… спервоначалу, как рубаху стали заворачивать, дюже стыдно было, а опосля ничего… Чего там стыдно?..
Мозявый с неудовольствием подернул лопатками и замолчал.
Егор Шибаев посмотрел ему в спину и недоумевающе ухмыльнулся. Ему было странно и то, что Мозявый как будто находил более стыдным дело поровших его, а уж потом ставил свой стыд; и то, что в городе он видел много очень дурных людей, делавших мерзкие и ужасные преступления, — их за это ссылали в тюрьмы и на каторгу, но не пороли, как этого седого и хлипкого мужика.
Впрочем, мысли Шибаева долго не могли сосредоточиться на одном.
За косогором выглянули какие-то жерди, за ними сейчас же вытянулись крылья мельницы, а потом и сама почерневшая, с крышей, поросшей зеленым мхом, выглянула мельница. За ней другая, третья, десятая; некоторые стояли неподвижно, некоторые с легким скрипом, доносившимся до Егора Шибаева, вертели крыльями.
— Дерновое, — сказал Мозявый.
Но Шибаев и сам узнал знакомое с детства место, и счастливое чувство давнуло у него в груди так, что слезы выступили на глазах.
Петроград с его шумом, скучной и потому тяжелой казарменной жизнью, нелепыми парадами и ученьями сразу точно растаял в тумане, а на месте его и на самом деле выдвинулось село Дерновое, с его белой церковью, развалившимися тынами, ощипанными вербами на черных огородах, с избами, похожими издали на кучи прелого навоза и покрытыми издерганными серыми крышами.