Читать «Не бойся, это я!» онлайн - страница 6

Тут я соображаю, что меня разбудили воробьи. Какой крик за окном! Что там стряслось?

Вскакиваю с постели. В берёзу вцепилась белка. Она распласталась вниз головой. У неё толстощёкая, усатая физиономия и вытаращенные глаза. «Чок-чок?» — со страхом вопрошает белка.

Над ней по всем веткам, всё дерево усеяли, со всего Васютина собрались — господи! Сколько воробьёв! Крылья растопырили, приседают, вертятся, вопят. Один ринулся на белку, за ним вся ватага, пикируют и взмывают, мелькают так, что и не разглядишь. Невообразимое что-то творится!

Белка взбегает в ужасе, прыгает на дуб, промахнулась и чуть не упала. Удержалась за прутик, вскарабкалась, прыгнула на сосну, ещё на сосну — и помчалась прочь.

Воробьи смолкли, будто им дирижёр махнул. Я стою у окошка. Смотрят на меня. Молчат. Замечаю, что некоторые куда-то вниз ещё косятся. Влезаю на стул, ложусь на подоконник. И прямо под собой вижу птенца.

На утрамбованной земле сидит птенец. У него мелкие перья на крыльях и короткий хвост. На затылке торчит пух. Втянул голову, не шелохнётся. Я смотрю на него, а стая — на меня. Молчат.

Один воробей прочирикал что-то из ветвей. Гляжу, птенец пошёл и прижался к стене, прямо подо мной. Опять чирикает сверху. Остальные молчат. Что это? Птенец слушает! Он повернул голову, видно, как блестит его внимательный глаз.

Взрослый кончил говорить. Птенец заковылял вдоль стены и завернул за угол.

Я бросилась в сад. Воробьи улетели. За углом так же утрамбована земля, единственный пучок одуванчиков выбивается из-под стены. И в эти одуванчики влез и затаился птенец.

Он сидит в траве, а я — над ним. Неужели воробьи настолько умные? Что же, ему так и сказали про одуванчики? А он понял и послушался? Но ведь это обыкновенные воробьи, просто воробьи, ну воробьи — и больше ничего!

Я поднимаю голову. Надо мной нервно перепархивают две птицы. Родители, что ли?

И я ухожу. Странно всё-таки…

ЛАТУНЯ

В Тишковском лесничестве было шесть взрослых лошадей и один жеребёнок. Он был кургузый, большеголовый, с мохнатыми бабками и узловатыми коленями на коротких сильных ногах — уже и сейчас угадывалось, что из этого жеребёнка вырастет хорошая рабочая лошадь.

Имя его было Латунь. Но за лёгкий нрав его звали ласково — Латуня. Латуня всех любил, всем доверял, охотно брал из рук хлеб и сахар; и сахар уже научился не мусолить, не ронять изо рта, а ловко прилаживал кусочек между зубами и звучно схрупывал в одну секунду.

В пяти километрах от лесничества находилась деревня Ржавки. Почти каждый день оттуда на станцию и потом обратно проезжала через лесничество телега, за которой бежал тамошний деревенский жеребёнок Гамлет, такой же встрёпанный, как и Латуня, только не рыжий, а серый.

Когда телега появлялась, Латуня, кивая большой доброй головой, двигался навстречу, сходился с деревенским жеребёнком, шёл с ним рядом, нюхал ему шею или скулу и отщипывал травинку в том именно месте, где её брал Гамлет. И часто Латуня уходил за телегой в Ржавки, и конюх Павел Васильевич разрешал ему это и не беспокоился о нём.