Читать «Не бойся, это я!» онлайн - страница 58

Молодой перестал скалиться. Он сконфуженно поджал хвост и лапы, и эта поза обезоруживающей покорности защитила его. Потому что никогда волк не тронет другого, сдавшегося волка.

Старый направился к волчице.

Он был одет в богатую, с чёрной седловиной на широкой спине и густым торчащим воротником шубу, он плавно, несмотря на хромоту, нёс своё тяжёлое туловище.

И волчица не сводила с него взгляда, заинтересованная…

2

Волчица щенилась второй раз, и до сих пор ничто не омрачало её материнства. И всё-таки она, от природы наделённая живым, лёгким нравом (насколько может быть лёгким нрав волка), с самого детства понимала, кого ей надо опасаться. Когда ещё ни след, ни запах врага не были ей знакомы, её уха достиг однажды визг бензопилы, дотянулась, растекаясь по кустам, терпкая вонь раненой хвои и гарь лесоповала, и она поняла, что там человек.

Словно имелся в её мозгу отдельный центр, столь же необходимый, как дыхательный или зрительный, и он денно и нощно вырабатывал напоминание о том, что существует человек. Спала ли волчица, валялась, кряхтя и почёсываясь, под густой елью или, быстро прикидывая и рассчитывая на ходу, загоняла добычу — центр действовал.

Иногда с такой же отчётливостью, с какой настораживал, он успокаивал, если опасности не было. «Можно», — будто слышала волчица, и это означало, что можно унять напряжение, расслабиться, повалиться на землю и дать щенкам на себя налететь. И вскочить, сбросить их, помчаться, валяя их на ходу, увёртываясь. И вдруг замереть. Замирают и волчата. Что там? Подбирается, затаилось? Где? С какой стороны? — и снова пышный хвост по ветру, и кутерьма, и старый не выдерживает и ввязывается…

Волчица ощенилась в догнивавшей баньке, которая стояла в прежнее время на краю деревни, в километре от главного тракта. Когда южнее, у большой реки, обосновался лесопункт, деревенские избы разобрали и свезли туда, просёлочные дороги и тракт заглохли. Поначалу кое-кто ездил в далёкие угодья за сеном, и в бывшей бане хранили до лета косы и берёсту для гуесов. Потом баня осела, накренилась, люди позабыли о ней. Её облюбовала волчья пара.

Не только самое гнездо — целая округа становится на время логовом, а пока малы дети, всё на логове неприкосновенно для волка. Он, если возможно, избежит схватки с рысью, он пощадит гнездо куропатки и пропустит зайца. Никогда не услышать здесь весной волчьего воя. Глубокая тайна должна охранять беззащитное слепое существо — будущего волка.

И сейчас пара разошлась, чтобы высмотреть, проверить, обойти окрестность и вернуться домой самыми глухими тропами.

Волчица выбралась было на тракт, но её поразил незнакомый звук, и она, крадучись, опять вступила в лес.

На проталине, окружённой редким голым кустарником, серая на оттаявшей землисто-серой листве лежала лосиха. Она облизывала телёнка, который громко чмокал, хватая и не умея ещё удержать сосок.

Волчица ползла, и сырое, приторное тепло новорождённого заволакивало ей ноздри.

Отчаянным годовалым переярком, выйдя до зимы из-под опеки родителей, занятых новыми детьми, она с братьями рыскала, бывало, по тайге и воровала телят у зазевавшихся лосих. Удалое время! Безнадзорная и бездомная, вольно бродила шалая компания. Драки и примирения, возня, баловство, лёжки на тёплой летней земле. И охота.