Читать «Второстепенная суть вещей» онлайн - страница 39

Особенно осторожным надо быть при расхожих началах, когда торопливая бездумная инерция спешит очертя голову довести идиому до конца, только вглядишься — идиомы-то и нет. Она разрушена. И не разрублена метафорическим топором, как у лихого Маяковского, а с игривым изяществом, неприметно и коварно. «К нему и птица не летит, И…» — нет, не зверь, как вам подскажет инерция! — «… тигр нейдет». И, споткнувшись об обломки привычной фразы, уже видишь этого сильного, отважного и осторожного зверя на мягких кошачьих лапах. Поэзия точнее алгебры.

Из уст в уста ходят одни и те же цитаты, а справиться, откуда они, что им предшествует или продолжает, нам как-то все недосуг. А напрасно. Стоит хоть иногда одолеть лень…

Ну вот, например. Все помним из школы:

Уж небо осенью дышало Уж реже солнышко блистало…

А как начинается строфа?..

Но наше северное лето, Карикатура южных зим, Мелькнет и нет: известно это, Хоть мы признаться не хотим. Уж небо осенью дышало…

Собственно, о лете — времени, проведенном в деревне, — мы и собирались писать. О чем еще писать длинной русской зимой, которой, как каждый год кажется, конца не будет, когда единственным вещественным доказательством смены времен года остаются яркие фотографии? Маяковский, уча делать стихи, заметил: «Хорошо начинать писать стих о Первом мае этак в ноябре и в декабре, когда этого мая действительно дозарезу хочется». И хотя дозарезу хочется убрать слово «Первом» (увы, нельзя — цитата), прав Владимир Владимирович.

Первоначальное значение слова «лето» — да, это год, в лето… но почему-то все протестует против такой трактовки. По-настоящему, кажется, оно сродни слову «лететь». «Лето пролетело» — как естественно это звучит — никого же не смущает тавтология «песню петь». А тут даже слова не однокоренные. Но вихри революции смели букву «ять», через которую писалось лето, расчистив этимологическую дорогу к полету.

Нашему летнему образу жизни еще нет названия. Хотя бы потому, что в определениях мы нетверды, и кто такой «однодворец», существует ли разница между понятиями «имение» и «поместье», объяснить внятно не в состоянии. Наверное, есть в нем и внутренняя полемика, и противопоставление краснокирпичным пародиям на рыцарские замки — монстрам, плотным кольцом окружившим Москву и порой стоящим чуть ли не впритык на издевательских шести сотках, занимая половину из них. Мы церемонно ездим к соседям с визитами, но в то же время соревнуемся, у кого картошка рассыпчатее, а для полного смешения всего и вся подпускаем немного англомании, сделав главным предметом зависти ровный стриженый газон. И дело, конечно же, не в частнособственнических инстинктах. Совершенно символическое знание, что данный кусок земли является твоим, заставляет как бы отвечать за его красоту и сообразность. И меньше всего хочется покорять природу. Лучше самим покориться ее прекрасной власти, ограничив своеволие посадкой цветов, кустарничков и какой-нибудь нетребовательной петрушки-укропчика. Садовод из нас пока что никакой, а один из соавторов и вовсе зарыл семена цветов на двадцать сантиметров в землю, только потому, что так мы по совету знающих соседей сажали кусты.